Алексей Грушевский - Игра в Тарот

— Если то, что Вы задумали, удастся, что Вы сделаете с моим народом?

— Я очищу город, так же как Вы собираетесь очистить Храм. Водопровод, бани, купальни с проточной водой перед Храмом. Мне очень нравиться Ваша идея обмываться в проточной воде на свежем воздухе, под солнцем, а не в спёртых протухших миквах, где плещутся и здоровые и больные. И главное, поймите, здоровые заражаются от больных, поэтому при помощи Ваших идей, я надеюсь отделить больную часть народа, от ещё здоровой. Да вы и собственно сами говорили — не мир принёс я, а разделение. Зачем безнадёжно больным перспективы в этой грешной жизни? Им одна дорога — в аскетические закрытые от внешнего мира общины — лепрозории, душу спасать, ожидая скорого конца света. Желательно если эти их убежища будут устроены прямо в погребальных катакомбах. Пусть они там хоронят своих и чужих мёртвецов. Вот видите, даже для них, если подумать, можно найти полезное применение. Ну а здоровые должны понять — мы не хотим им зла, нам нет дела до их веры и обычаев, но Империя это данность, которую не обязательно любить, её достаточно лишь принимать и уважать — улыбка ни разу не сошла с лица прокуратора во время разговора.

— Вы так заботитесь о нашем здоровье? Я в это не верю.

— Ну, тогда считайте что, я забочусь исключительно о здоровье моих легионеров. Они вынуждены находиться в вашей среде, контактировать с вами, например гарнизон в башне Антония, и среди них растёт число заболевших. Отсюда и все мои старания. Такой ответ Вас устроит? — обворожительно улыбнулся имперский наместник.

— А Вы хоть немного уважаете мой народ? — спросил Еуша.

— Я принимаю его как данность. Для того чтобы править — необязательно уважать, достаточно знать.

— И что же вы о нас знаете?

Зара снова выступила из полутьмы:

— Ну, например, мы знаем, как ваш Бог проявляет себя. Разве ваш Господин не проявляется почти исключительно только тогда, когда в гневе насылает на вас болезни?

— И что это значит? Да наш Бог гневлив, но он освободил нас от египетского рабства и дал эту землю обетованную.

Зара на это как-то насмешливо улыбнулась и подала прокуратору несколько старых свитков лежащих на столе. Пилат развернул один из них, глянул мельком и протянул Иуше.

— Вы умеете читать старые египетские папирусы? Я нет. А вот Зара умеет. Через меня она заказала очень интересные документы из архивов Александрийской библиотеки. Они на многое раскрывают глаза.

Еуша развернул один из свитков. Глядя на множество рядов непонятных иероглифов, его охватило странное беспокойство, словно он соприкоснулся с чем-то, что может кардинально изменить его судьбу.

— О чём они? Это трактат о Моисее, о нашем Боге?

— В том числе и о нём, о Моисее. Только это не трактат о Боге. Это отчёты государственных служб египетского царства о санитарных мероприятиях. В какой-то момент они решили избавиться от больных, прокажённых, сумасшедших. Так как они были практически во всех сферах общества, они создали что-то вроде религиозной секты, объединив их всех вместе и поставив во главу заболевших жрецов. После чего те убедили свою паству искать свою судьбу за пределами Египта, так и началось то, что Вы называете исходом — объяснила Зара.

— Я не верю Вам! — в гневе вскричал Еуша, с силой отшвырнув от себя свиток.

— Как жаль, что Вы не умеете читать — кольнула его своей обворожительной улыбкой соблазнительная колдунья, аккуратно собирая разлетевшиеся по столу папирусы.

Наступило молчание. Еуша сидел словно парализованный, задыхаясь от охватившего его гнева, обиды, желания встать, уйти и покончить с этим затягивающим и парализующим его кошмаром. Но что-то не давало ему этого сделать. Что-то заставляло его сидеть и сидеть, терпя эту пытку, с бешено колотящимся сердцем, гремящим сумасшедшим барабаном в готовых лопнуть висках, истекая потом под пристальными взглядами впервые напрягшихся за всё время разговора, но всё так же улыбающихся, прокуратора и его ведьмы.

Наконец он словно стал медленно выплывать из сжигавшего его раскалённого облака. Самообладание стало возвращаться к нему. Он, вдруг совершенно неожиданно для себя,

как ему показалось, отрывисто и хрипло из-за пересохшего горла, спросил, еле открывая свой ставший непослушным рот:

— Вы всегда улыбаетесь? Даже когда казните?

Прокуратор и Зара вздохнули с явным облегчение, радостно переглянулись, колдунья в порыве даже быстро пожала лежащую на столе руку Пилата. Тот весело рассмеялся:

— Мы не любим казнить. Мы любим — убеждать и побеждать. А это можно делать только с улыбкой — по военному прямо ответил прокуратор.

— Вы многое ещё должны понять, поймёте и это. Вам предстоит ещё многому научиться — уклончиво одарила его улыбкой соблазнительная ведьма.

Прокуратор замолчал на мгновение, пока Зара, почтительно склонившись в полупоклоне, преподнесла Еуше кубок холодного вина. Убедившись, что гость после нескольких глотков полностью восстановил своё самообладание, Пилат продолжил:

— А сейчас, я хотел бы остановиться на деталях нашего плана. Если, конечно, вы не против. Вы не против? Отлично! Итак, в ближайшие дни в город придёт почти вся страна, в том числе и Ваши сторонники. То есть, следующий раз такая же концентрация симпатизирующих Вам здесь будет только через год, на очередной пейсах. Поэтому Вы должны сейчас определиться — выступите сейчас, или подождёте ещё год, два, чтобы о Вас и ваших новых чудесах узнали побольше. Итак, сейчас, или позже? — прокуратор пристально посмотрел в глаза Еуши.

— Сейчас — твёрдо сказал он.

— Отлично. Итак, Вы вернётесь в Вифанию, пока не рассвело. Вас домчит тот же мой всадник, что и привёз сюда. На утро в установленном месте Вы найдёте осла. На нём и въедете. Я мог бы дать коня, даже колесницу, но мы не должны давать повода обвинять Вас в претензиях на светскую власть. Вы скромно пришли в Храм вести религиозные диспуты. Искать и отстаивать истину. Мои люди организуют Вам встречу, будут махать пальмовыми ветвями, приветствовать праведника и пророка. В общем, сделаем всё, как полагается. Если кто о Вас и забыл, то напомним, если кто не знал, то заставим узнать. Слухи в толпах паломников распространяются стремительно. Далее Вы входите в Храм, гоните менял, торговцев и начинаете проповедовать. До пейсаха несколько дней, поэтому всё должно решиться быстро. Сможете продержаться — считайте дело сделано.

— А если нет? Что будет, если нет? — спросил Еуша.

— Бегите, прячьтесь и начинайте всё сначала. Это Вам не впервой. Даже если Вас настигнет погоня, мои люди будут наблюдать, самосуда не допустят. С вами, как теперь Вы знаете, был и будет мой человек с мечом. Он солдат, бывший легионер, стоит десятка храмовых служек. Он не бросит Вас, не отступит. В любом случае суд синедриона не имеет права Вас казнить. Уж что-что, а спорить о сущности своего Бога вы можете хоть бесконечно.