СССР 2061 - СССР-2061. Том 9

— Что ж, очень жаль, Савелий Викентьевич, — Маркелов убрал схему и включил карту.

— Не спешите с выводами, — Опарин недовольно поморщился, — я ведь ещё не сказал своё категорическое «нет». Сколько у вас было претендентов? Кроме меня?

— Было одиннадцать. Осталось двое. Вы и Панкратов. При любом исходе, график нарушен не будет. Проведём испытания в автоматическом режиме.

— Сутки, — сказал Опарин, — на размышление.

— Савелий Викентьевич, — воспрял духом Маркелов. — Вы где остановились?

— В «Праге». Бронь УГПС.

— Олег вас подвезёт.

— Спасибо, Адриан Гаврилович, но не стоит отвлекать Олега от дел. Прогуляюсь, разомну ноги, подышу свежим воздухом.

— Ну, как желаете. Послезавтра жду вашего решения.

— До свиданья, товарищ Маркелов.

— Всего хорошего, Савелий Викентьевич.

Великий русский учёный-энциклопедист Михаил Васильевич Ломоносов пророчески утверждал, что могущество России будет прирастать Сибирью. Три века спустя его предсказание сбылось бесповоротно и совершенно радикальным образом – столица была перенесена за Уральский хребет. Главный город страны возвели на берегах сибирской реки. Лучшие архитекторы и научно-исследовательские институты создали детально разработанный план застройки. Тысячи строителей трудились на его воплощением в камне. Сотни ландшафтных дизайнеров благоустраивали улицы, высаживали деревья и разбивали цветники. Рабочие асфальтировали дороги, укладывали разноцветную плитку на площадях и трамбовали парковые тропинки. Десятки тысяч жителей заполнили город, работали, отдыхали, отмечали праздники, женились, рожали детей, приезжали и уезжали. ЦК, Правительство, министерства и ведомства, Академия Наук, Госплан, органы безопасности, профсоюзы разместились в просторных современных зданиях и занялись повседневной деятельностью по развитию производительных сил, улучшению производственных отношений, дальнейшему повышению благосостояния советского народа и защите социалистического отечества от посягательств на государственный суверенитет и общественный строй СССР.

Столица имела радиально-кольцевую планировку. Четыре многополосных транспортных кольца пересекали широкие проспекты, сходящиеся в центральной части города. Там, в окружении хвойных лесов, возносилась в небо на высоту четыреста пятнадцать метров ступенчатая пирамида Дворца Советов СССР, увенчанная стометровой статуей Родины-Матери в развевающейся тунике, держащей в поднятых над головой руках колыбель мировой цивилизации – Земной Шар.

Опарин неторопливо шагал по Большой набережной. Знойный летний ветерок овевал его кожу. Горячее солнце отражалось в зеркальных стенах небоскрёбов. Счастливые люди были вокруг него, обгоняли его и шли ему навстречу. Он не видел хмурых или опечаленных лиц, люди улыбались, они смотрели уверенно и открыто. Разумеется, были в их жизни утраты и болезни, разочарования и предательства, расставания и поражения, тоска одиночества, смерть близких, но эти невзгоды, был убеждён Опарин, не ломали и не меняли их. Они оставались добрыми, честными, заботливыми, порядочными и справедливыми людьми и не было в них ни грана паталогической зависти, душевной чёрствости, нравственной пустоты и вызывающего цинизма, не было среди них мелких пакостников, злобных приспособленцев и откровенных негодяев. Опарин верил – по-настоящему не было. Иначе для чего тогда улетать?

— По-моему, там кто-то остался.

— Перерегистрация была вчера. Три тысячи восемьдесят один человек. Столько же, сколько было на старте.

— Выбери другую программу. Ну, хотя бы Click-o-clock. Послушай внимательней.

Гаврилов пробежал пальцами по укрепленной на груди клавиатуре. На его лице отобразились напряжение и отчаяние, словно он пытался решить задачу, зная, что ответа не найдет.

— Вадим, там никого нет, — повторил он, поворачиваясь к Самохину.

— Но звуки… Ты слышишь?

— Шум ветра, — сказал Гаврилов. — Их не может издавать человек.

— Может, — с неожиданной резкостью сказал Вадим. — Если он всеми брошен, и ему неоткуда ждать помощи.

Гаврилов отвернулся к рощице посреди модуля, глядя, как на ее окраине взбирается по своей серебряной струнке обожаемый всей станцией паучок. Голубой купол модуля с имитацией скользящих по нему перистых облаков был спокоен и праздничен, хотя все-таки оставлял впечатление недвижного и мертвого.

«Продержаться бы здесь пару десятилетий, — подумал Гаврилов. — За это время мы могли бы обустроиться капитально. Земляне стали слишком буйными, запасной вариант нужен в любом случае».

— Бельман и его люди протащили через Верховный совет закон о стерилизации транссексуалов, — с тяжестью в голосе сказал он. — А у нас их всего двое. Ты прекрасно знаешь. Если Бельману станет известно, что ты собираешься на Землю… Ему наплевать на все, чем живешь ты, или я, или кто-то другой не из его окружения. Он не допустит даже голосования. Такая экспедиция отнимет пятую часть наших ресурсов. Ради чего? Ради шума ветра?

— Это живой голос, — возразил Вадим.

— Что могло на тебя так подействовать? — сказал Гаврилов. — У нас тридцать пять специально подготовленных психологов. Почему ты не обратишься к одному из них? Вадим ничего не ответил.

— Даже если там кто-то есть, ему поможет Союз, СССР, — неуверенно сказал Гаврилов. Вадим отрицательно качнул головой.

— СССР принимает сейчас толпы беженцев. Там нет ни одного свободного корабля. У нас он есть.

Справа от них шла прозрачная стена из квадриклокса, за которой были видны яркие, четкие очертания одного из космических аппаратов, доставивших на Луну колонию землян. Часть хорошо продуманной программы по адаптации и психологической коррекции – ненавязчивое напоминание о том, что они уже выбрались из ада и, если будет необходимость, сделают это еще раз. Серебристая стрела как воплощение надежды.

— Ты знаешь лучше меня, что это живой голос, — сказал Вадим. — И что он идет с экватора. Гаврилов сжал губы и опустил голову.

— Это собака, — сказал он тихо. — Не более чем брошенный кем-то пес.

— Слушай, я тебя сейчас ударю! — Вадим повернулся к Гаврилову так резко, что едва не упал. Гаврилов схватил его за локоть.

— Хорошо, — сказал он. — Я соберу Совет завтра.

В парламентском модуле было светло и жарко. Вкрадчивый ветерок разносил по залу запах клевера и молодой крапивы. Это была единственная привилегия, которую получили люди из СССР, на кораблях которого прибыл на Луну этот десант.

Собственно, Верховный совет мог и не собираться – заседание провели бы заочно. Но никто не хотел поступиться ощущением физического соседства, может быть, самого информативного и эмоционального из всех возможных каналов коммуникации.