СССР 2061 - СССР-2061. Том 9

По-хорошему, нужно было этого чокнутого посла отвести в Центр адаптации. Если это эмигрант с документами – там ему помогут освоиться на новом месте, прикрепят куратора для поддержки. Если нелегал – отправят обратно.

Но посол смотрел на Костю с таким неподдельным восторгом и воодушевлением, что Костя решил в Центр его не сдавать. Жалко. Он там у себя в Америках, поди, голодал и бедствовал – вон какой тощий, бледный, да в драных обносках.

— Ладно, посол, — вздохнул Костя, — поехали в гости. Накормим тебя, переоденем. Только уговор – о своей посольской миссии никому кроме меня больше не говори. Лады?

— Конфиденциально, — посол заговорщически понизил голос, забормотал еле слышно: – поведаю подробности исключительно конфиденциально и лично.

— Договорились, — вздохнул Костя. — Поведаешь. После обеда.

Обед затянулся. Посол, восхищенный знакомством с автоматическим кухонным блоком, несколько раз бегал к окошку заказов, заглядывал внутрь, восторженно ахал при появлении следующего блюда, поглаживал блестящий бок пищепровода, как крестьянин любимую корову и бормотал что-то ласковое и одобрительное. Возвращался к столу с очередной тарелкой, жадно ел, жмурясь от удовольствия, как бродячий кот, дорвавшийся, наконец, до домашней еды.

— В вашей перпендикулярности не кормят, что ли? — спросил Костя.

— Кормят, почему да. Но экономично. Синтетичными суррогатами. Невкусно, — объяснил посол, облизывая ложку. Покосился на стопку опустевших тарелок и смутился: – Попрошу извинения, что я так много…

— Трескай, трескай, — подбодрил его Костя. — Ты еще перепелок в ананасовом соусе не пробовал. У нашего домового – коронное блюдо. Но это лучше на ужин, с вином. Алкоголь у нас, видишь ли, только с девятнадцати до двадцати одного выдают. Раньше хоть до двадцати трех было. Эти законотворцы в городской администрации уже не знают чего придумать, чтоб деятельность изобразить. У нас тут инициативная группа борется, чтобы оставшихся чиновников роботами, наконец, заменили. Тех хоть можно выключить, чтоб никому не мешали. В основном всех уже заменили, конечно. Но эти пока остались. Хитрые. Какую-то инструкцию откопали, видишь ли, что, мол, создание законов – творческая, а значит, человеческая работа. Вот и творят теперь, гады, простым людям жить мешают. Так что видишь, у нас тоже не так все безоблачно, свои проблемы есть.

Посол слушал заинтересованно и задумчиво. Потом отложил ложку и сказал торжественно:

— Костя-сан, попрошу благодарить за успешную ненулевую вероятность решения моей вашей миссии! И поклонился, прижав к груди сложенные лодочкой ладони.

Тут задумался Костя. Посмотрел настороженно на чокнутого собеседника, на всякий случай немного отодвинулся в сторону. Сказал вежливо:

— Пожалуйста-пожалуйста. Для вашей нашей миссии ничего не жалко. Э… угощайся, пожалуйста.

Эх, надо было все-таки не ввязываться в авантюры, а сдавать пришельца в Центр адаптации… Ваня-Ян, восторженно блестя глазами, с воодушевлением взмахнул ложкой:

— Костя-сан! Если бы в строго неопределенный ключевой момент мы заменили своих чиновников на роботов, есть космически масштабная вероятность, что мы могли успешно вступить в светлое, а не сегодняшнее настоящее будущее! Выразители нашего научно-революционного кружка думают, что как раз космически масштабное воровство и коррупция привело нашу страну к вымирательному краю!

— Ух ты, — впечатлился Костя. — Вымирательный край… того, паршиво… И на всякий случай отодвинулся от посла еще чуть подальше.

— Очень, — вздохнул Ваня-Ян. — Если можно, я выпью еще один сосуд этого вкусно пахучего отвара из немороженных ягод, а потом расскажу детали вашей нашей миссии?

— Пожалуйста-пожалуйста, — Костя придвинул к нему поближе стакан клубничного компота.

Поздно вечером, когда посол, подкрепившись и выговорившись, задремал на диване в гостевой комнате, Костя вызвонил Филина.

Филина новая идея воодушевила, как и следовало ожидать. Ему всегда нравились сумасшедшие затеи.

— Зашибись, — задумчиво сказал он, заглядывая в окошко своего И-Блокнота, самой последней трехмерной модели «Яблока». — Так, тезисы я набросал. Пенсионный возраст у них сто двадцать лет, чтоб ясен пень до него точно никто не дожил. Рабочий день – двенадцать часов, чтобы времени и сил не было думать, как это все паршиво. Уже из этих посылок можно такой мир сделать, что мрак, — Филин мечтательно улыбнулся, прикрыл глаза. — А ты говоришь, еще повышения цен, инфляция, квартплаты, платная медицина…

— Я же говорю – полный псих. Даже в Америке такого нет. Это хуже рабства. Так не может быть. Не, Филин, надо этот бред немного смягчить для достоверности. Никто не поверит.

— Костик, — Филин перестал жмуриться, как сытый кот, взглянул прямо в глаза серьезно и даже строго. И сказал почему-то без обычных прибауточек: – В некоторых случаях не нужно ничего смягчать. Нужно, чтобы все, даже у кого туго с воображением, понимали. Понимали, к чему в принципе мы могли бы прийти. Это как с испытанием атомной бомбы. Нужно знать возможные последствия. Нужно всегда помнить, что может случиться, чтобы ни у кого даже мысли не возникло ее когда-нибудь взорвать.

— Филин…

— А?

— Ну, ведь это же вообще невозможно?

Костик почему-то затаил дыхание, испугавшись того, что Филин может сказать. И облегченно вздохнул только, когда друг улыбнулся и ответил уверенно:

— Ясен пень, конечно, нет.

И только уже отключив ультра-фон подумал, что Филин не уточнил, про что говорил – про невозможность взрыва атомной бомбы или про рассказ Вани-Яна.

Когда-то давно семилетний Костик под впечатлением о жутких историях, которые рассказывала про его страну западная пропаганда, спросил у дедушки:

— Деда, ну ведь это все невозможно?

— Что, малыш?

— Ну, чтобы в нашей стране вот так было. Чтобы старые дедушки и бабушки умирали от голода и плохих врачей. Чтобы у людей не было где жить. Чтобы начальники говорили – построим дороги, а сами крали деньги для своей дачи? Дедушка рассмеялся:

— Конечно, невозможно, малыш. Ну, вот сам смотри. Какая у нас огромная и богатая страна – и земля хорошая, и уголь есть, и нефть, и алмазы, и нефть. А люди? Умные, талантливые, душевные, работящие. Все важные изобретения – наши. Лампочка, радио, телефон, компьютер, марсовые купола. Даже колесо!

— Велосипед? — оживился внук.

— Ну насчет колеса – доказательств нет, — смутился дедушка, — но я более чем уверен… Так вот, сам подумай, разве возможно, чтобы в такой замечательной стране с такими прекрасными людьми происходили те ужасы, про которые ты говоришь? Разве здесь, у нас, возможно что-то другое, кроме самой счастливой и справедливой жизни, которая только может быть на Земле?