СССР 2061 - СССР-2061. Том 9

— Я тебе говорил, что парень головой работать может, — подал голос штурман.

Юноша вспыхнул. Кулаки непроизвольно сжались. Они его проверяли, оказывается. Ничего, что он уже часов пять безвылазно за карандашом и блокнотом? Да? В глазах рябит, мысли путаются, звёздочки не только за иллюминатором летают. А им – хиханьки. Играют они тут в старших товарищей. Спасибо, не отправили напильником якорь обтачивать. Или это только потому, что у космического корабля якоря нет?

— Ну, не кипятись, — примирительно сказал Петров. — Это ритуальная проверка перед посвящением. Теперь ты – часть команды. Вечером устроим праздничный ужин.

— Поздравляю, коллега, — хлопнул юнгу по плечу вынырнувший из своего кресла Денис.

— А что в меню? — радостно спросил мгновенно забывший обиду Петя.

— О! Самое вкусное, что может быть в космосе: рыбно-куриное пюре с кусочками мяса и клубничные кексы долгого хранения, — порадовал связист. — Мы их как раз для таких случаев держим. Пятый месяц на камбузе и до сих пор не всё разнюхал?

— Ага, разнюхаешь тут. Ключи от многих ящиков ты мне так и не передал.

Денис самодовольно рассмеялся.

После ужина, воспользовавшись благодушным настроением капитана, Петя спросил у него:

— А вы почему космонавтом стали?

— Наверное, из-за романтики, — задумчиво ответил тот. — Тогда все поголовно космосом бредили. Да и сейчас, насколько я знаю, не многим лучше. Гораздо интереснее, на мой взгляд, почему я тут остался. Не секрет, ведь, что средний срок работы человека в космосе два с половиной года и отнюдь не из-за повышенной смертности на фронтире. Бегут романтичные юноши и девушки обратно на Землю. Удирают, столкнувшись с суровой действительностью. Прежде всего, от скуки бегут. Не выдерживают тишины и подспудно копящегося напряжения.

— И почему вы остались?

— Трудно объяснить. Это прочувствовать надо. Впустить в себя этот величественный, безразличный простор. Сжиться с ним. Проникнуться его безмолвной бесконечностью. Знаешь, я, наоборот, на Земле скучать начинаю. По этой непроглядной черноте, ярким звёздам на ней, по непередаваемой, напряжённой тишине. Даже что-то вроде клаустрофобии испытываю. Мне кажется, что небо твёрдое и скользкое. Оно высасывает из тебя соки и постоянно, непрерывно давит на темечко. Петя сосредоточенно слушал капитана. Денис, сидевший рядом, жадно ловил каждое его слово. Штурман, рассеянно глядя в иллюминатор, мягко улыбался своим мыслям.

Юнга тоже выглянул наружу. Та же, что и всегда, бесконечная обволакивающая чернота, те же неподвижные внимательные звёзды. Они с надеждой глядели ему в душу, всем своим существом подтверждая слова рассказчика. Казалось, ещё чуть-чуть и он проникнется их величественной тайной, переполнится ей, и тогда космос станет для него вторым домом. Но нить понимания ускользала, пространство, утратив таинственность, опять становилось лишь бесконечной пустотой, а звёзды снова превращались всего лишь в сгустки плазмы.

Колонисты, неуклюже цепляясь за скобы коридоров, садились в челноки и покидали корабль. Петя отбывал с последней партией. Пришедший проводить его Денис крепко обнял товарища, хлопнул по плечу и произнёс:

— Не дрейфь. Я уговорю капитана подать ходатайство. Знаешь, бывают же исключения. Случалось, в космоотряд зачисляли не взирая на здоровье и подготовку, за заслуги и преданность делу освоения космоса. Полетаешь год-другой на транспортах, потом, глядишь, и к поясу астероидов прорвёшься.

— Знаю. Я на это и рассчитывал, когда кабину ломал. Но теперь сомневаюсь. Не моё это – ждать и терпеть. Расстояния огромны, человек в своих утлых судёнышках, как букашка, как песчинка на теле слона. Тяжело осознавать, что от тебя практически ничего не зависит. А ещё тяжелее ловить момент, единственный миг, когда тебе можно и нужно вмешаться, чтобы вырвать у вселенной хоть капельку справедливости. Мне как-то ближе, стоя обеими ногами на поверхности, каждодневным упорным трудом делать жизнь окружающих людей всё лучше и лучше.

— Как знаешь, тогда. Будь на связи. Звякни, если передумаешь.

— Обязательно.

Капитан и штурман, сидя в рубке, слушали этот разговор через интерком.

— Ты знал, что это он анабиозную камеру сломал? — спросил Крепин.

— Догадывался. Ты здесь недавно, а я с самого начала освоения Марса на перевозке. Всякого насмотрелся.

— Жалко паренька.

— Он прав, не для него это. Слишком горяч и решителен. Такие как раз на планетах нужны. Дальний космос требует осторожных и предусмотрительных. Я, ведь, специально, чтобы он разобрался в себе, не запихнул его к кому-нибудь в камеру вторым, а дал подышать воздухом космоса.

— Я догадался, — усмехнулся штурман. — Но всё равно жаль паренька. Он так хотел быть похожим на отца. Может поискать, кто знал Степана Кочеткова лично? Друзья, сослуживцы, соседи. Должен же его кто-нибудь помнить.

— Я посмотрел его личное дело, запросил архив космофлота. Не числится у нас пропавший космонавт с такими именем и фамилией. Ни в дальнем космосе, ни на внутренних линиях.

— Значит…

— Значит, обманула его мать. Не было у него отца-космонавта.

— Да уж. Хорошо, что он этого никогда не узнает.

Последний челнок отделился от корабля и упал в небо красной планеты. Автоматика загерметизировала люк и начала выравнивать давление в шлюзовой камере. Пора было ложиться на обратный курс. До стартового окна оставались считанные часы.

— …На связи «Аполлон-32», ответьте, Хьюстон, у нас нештатная ситуация, — Эндрю Джонсон повторил фразу в десятый раз и на секунду замер, машинально ожидая немедленного ответа. Эндрю почему-то знобило. Наверное, от волнения. Впрочем, он тут же расслабился и украдкой взглянул на капитана. Ожидание предстояло долгое. Четыре минуты, пока неторопливая радиоволна долетит до Земли, прозвучит его, Джонсона, голосом в динамиках главного зала центра управления, и ещё столько же, пока ответные слова достигнут орбиты Марса. Если они, конечно, будут, эти ответные слова…

— Четыре часа без связи, — пробасил в пространство здоровяк Шнайдер. — Это перестает быть забавным.

Капитан Ричард Айронс, продолжая наматывать положенные километры на велотренажёре, заговорил ровно через восемь минут:

— Я не вижу поводов, во-первых, отходить от программы полёта, а во-вторых, паниковать. Поэтому паниковать мы не будем, а сделаем пару витков и начнём готовиться к посадке.

— Джонсон, продолжайте вызывать Землю, — ровным голосом добавил он ещё через минуту.

Эндрю Джонсон подумал, что капитана не зря всё же за глаза называют Железным Диком.

— Хьюстон, ответьте «Аполлону», — снова начал он общение с горошиной микрофона. — У нас нештатная ситуация. Перед последней корректировкой траектории произошёл кратковременный сбой в системе управления двигателями, системах навигации и связи. Причина неизвестна. Сейчас все параметры в норме, кроме связи. Вас не слышим. Продолжаем выполнение рабочей программы, через час выходим на марсианскую орбиту. Просим дополнительные инструк…