Федор Березин - Голован

Только вот ныне выявилось новое, невиданное ранее обстоятельство. Гигантские стаи-сообщества народа людей передрались между собой. Да не просто передрались, а почти загрызли друг дружку. Такой момент ни в коем случае не следует упускать. Мало ли, что может случиться далее? Вдруг враждующие боги Железа и Пламени решат остановиться? Тогда через два-три поколения популяция народа людей восстановится, и экспансия двуногих снова пойдет как по маслу, если попугаить по-человечьи.

И значит, истинному народу надо успеть воспользоваться моментом. А моей шерстистой сущности поторопиться. Греть косточки около пещер будем потом, когда истребим заразу.

Кстати, я сам не занимался обмером твари. Я просто сидел и смотрел. Отдыхал. Уж слишком мне пришлось попотеть до того. Ведь ночью, как только тигрозмея издохла, что-то страшное начало твориться с туземным мальчишкой. Что-то лезло из него, то есть пыталось вылезти. Напрямую, через живот.

Мне выпало его оперировать прямо там, при свете фонарей. Ассистировал мне шаман — держал фонарик, — а также один из рабов. Пришлось тяжело, но мы справились. Вот именно, что мы, — не я один. Просто когда я вскрыл живот ребенка, внутри оказалось такое, что я растерялся. Несколько бесценных секунд я наблюдал за выявленной мной шевелящейся тварью. Казалось бы, рядом с убитым чудовищем, страшнее которого не видел еще никто, чего уже бояться? И все же я не мог заставить себя протянуть руку в перчатке и схватить. Новая тварюка была явно из насекомых, но, судя по размеру, весила килограмма под два. И она шевелилась. Окровавленные жвала ходили туда-сюда. Они уже жевали мальчишескую плоть.

Я все еще прикидывал, справится ли пинцет и не отхватит ли жуткая личинка пальцы, когда эта гадина попыталась выскочить вовне. Она рвалась к только-только подохшей твари поблизости, это-то было ясно. И тогда мне помог шаман Кадидадалла. Он протянул голую руку и схватил членистоногое за толстющее брюшко. И представьте, эта дрянь начала свистеть. Еще она пыталась атаковать колдуна, но тот весьма ловко перебрасывал чудище из руки в руку, успевая свободной готовить из листьев некий кокон. Позже он затолкал кокон еще и в некое скопище коры и обвязал поверху тонкой лианой.

— Зачем вам это? — спросил я, хотя знал, что Кадидадалла не говорит на общеимперском.

К моему удивлению, он понял и пояснил жестами. Шаман показал на сдохшего монстра, на себя, на плохо видимые в отсветах фонарей деревья вокруг. Все понятно. Тварь требовалась ему для борьбы с новыми нашествиями Ие-Чи-Ри-Ки-Ки. И вообще, этот Круку-Руку был собственностью его племени.

— Да, но как вы сможете использовать это Круку-Руку? — поинтересовался я, сам переходя на жесты. — Ведь она не прошла стадию преобразования в большой твари — Ие-Чи-Ри-Ки-Ки.

Ответа я не понял, но сейчас было и не до выяснений: я все еще заделывал вскрытый под наркозом живот. Затем сделал несколько уколов от заражения и подвесил капельницу с плазмой. А параллельно по-прежнему размышлял над загадкой.

Доторорский колдун наверняка собирается как-то приживить опасное насекомое. Но по нашим предположениям, у него впереди еще как минимум несколько стадий перехода. Как он все-таки обойдется без живого Ие-Чи-Ри-Ки-Ки? По всей видимости, собирается делать эксперименты на людях. Но я не мог этого допустить. Только что я еле-еле зашил — и еще неясно, успешно или нет, — последствия одного из таких экспериментов. Я не мог позволить осуществиться новым.

— Маргит, можно вас на секундочку? — подозвал я ротмистра. — Слушайте, Маргит, нельзя оставлять шаману эту личинку. Зачем она им теперь? Зверюку вы убили. Откуда возьмутся новые? Помогите мне, пожалуйста, забрать ее у колдуна, а? Раздавим ее тут же и будем спокойно спать. В конце концов, я спас его мальчика… Надеюсь, что спас. Он нам несколько обязан, так ведь?

— Тут не моя компетенция, — пожал плечами гвардии ротмистр. — Пусть Шоймар решает. Это его прерогатива, вести переговоры со встречными племенами. Я — человек военный. Если Жуж Шоймар прикажет, для блага экспедиции, пришибить этого жука… да хоть все племя этих дотороров… я выполню.

— Но если мы сейчас не заберем, то вообще не заберем! И не прикончим! — Я был в отчаянии.

— Не моя прерогатива, — упрямо повторил Маргит Йо. — И, вообще-то, не ваша, Дар, уж извините за прямоту.

Ну и что мне было делать? Броситься на ротмистра или на колдуна Кадидадаллу со скальпелем?

Моя шерстистая сущность не знает точно, правда ли собаки — наши туповатые родственники, или все же Большая Мягкая Лапа из Пещеры скатала их когда-то независимо? Помещенная в круглую голову внутренняя память поколений начинает запутываться уже на пятом уровне; десятый проглядывает совершенно не резко, все там смешано до предела. И то сказать, каждое новое поколение — это умножение на два. Через два уже четыре, потом восемь, и на четвертом уже шестнадцать. В этом плане десятичное счисление народа людей выглядит каким-то издевательством над арифметикой. То же мне вундеркинды выискались! Сами без своих бумажек даже о собственном бытии ничегошеньки не помнят, а туда же, учить. У нас в десятом поколении число уже неохватное, и спасает вообще то, что любая стая народа сама по себе меньше в количестве. Начинаются переплетения кружев предковой цепи. Тут попробуй разберись, кто от чьих тетей-дядей. Некоторые из туповатых отпрысков народа так путаются, что порой воспоминания своих собственных сущностей принимают за чужие, предковые, а чужие, столетней давности, за свои. Таких иногда лечат обласканные Большой Лапой, но нечасто. В принципе, это для самосознания важно, кто твои предковые сущности, а для того, чтобы скопом в поход за дичью ходить, и так сойдет. Польза для стаи однозначна и от дурачков круглоголовых.

И вот опять же о дурачках. У собак никакая предковая память в голову не зашита, это уже по приплюснутому лбу видно, даже без человеческого микроскопа. Так что любой их умник-разумник, это что наш распоследний дурашка. У этих то ли родственников, то ли неродственников мозги заточены только побрехать на проезжающие машины, да на чужих потерявшихся нюх-нюхалок. Ну, еще кость закопать, потом выкопать, удостовериться в наличии и снова закопать. Примитивный разум. То есть, что закопал — помнит, а вот откапывал уже или нет, как-то не очень.

Именно из-за этого их примитивного мышления моя четвероногая сущность и сообразила как-то использовать такую родню в новом качестве — ходячих консервов. Все просто. Пользуешь третий глаз, приманиваешь к себе и заставляешь шустрить следом, пока надобность не отпадет. В плане, двигать лапками. То есть, когда уже пора за этот ужин ходячий приниматься всерьез. Оно, конечно, не самый вкусный вариант, не лучше человечины, но зато тащится следом, что тот прицеп с бензином у людских «зубоскалов», когда они не в бою, а колонной по своим тылам волочатся.