Федор Березин - Голован

Эта тварюка умная, жутко умная. Ведь она могла убить Дьера разными способами. Например, ударив хвостом или головой. Но тогда бы он отлетел, как от пушечного ядра, и шумно к чему-нибудь приложился. Тварь знала — видела, в отличие от нас, — что вокруг наличествуют другие существа-аналоги. Ныне, после первой ночной атаки, она уже ведала, что существа опасны и умеют причинять боль. Точно так же чудище могло использовать зубы. Что мешало схватить несчастного гвардии рядового сверху, затолкав в пасть сразу полтуловища или хотя бы голову? Может, тварь была сытой? Маловероятно. При ее массе ей требуется жрать и жрать. Но, видимо, поедание человека — довольно громкий процесс кости хрустят, череп лопается, кровавая пена хлюпает. Кто-то бы все едино услышал. И потому чудовище предпочло объятия. Смертельно крепкие. Оно охватило Дьера Кобози и сдавило. Сдавило так умело, что даже оружие не звякнуло. И, видимо, закупорило рот — ни криков, ни выдохов с опорожнением легких мы не уловили. Тварь контролировала процесс. Забила своим длинным мехом ротовую полость жертвы и в то же время не переусердствовала. Могла ведь сдавить так, что гвардии рядовой лопнул бы, как перезрелый фрукт. И тогда бы мы очнулись и насторожились.

Кто знает, что должно было случиться далее? То, что она оставила, даже аккуратно положила на землю несчастного Кобози, свидетельствует о планомерности действий, как минимум. Быть может, это гигантское змеевидное млекопитающее собиралось прикончить нас одного за другим? Интересно, каким по счету должен был оказаться я? Случайно ли оно начало с одного из вооруженных автоматической винтовкой? Если да, то…

Об интеллекте подобного уровня мы спорили после, но так ничего друг другу и не доказали. Если тварь уже действительно сталкивалась с вооруженными современным оружием людьми и смогла учесть и накопить опыт, то это жуть просто. Тогда нас спасло лишь наличие нового, невиданного ранее оружия — оружия из будущего. Даже эта тварь-долгожитель — если она долгожитель, конечно, — никак не могла знать того, о чем и люди-то покуда не ведали. Только единицы, но именно на таких она и наткнулась.

А еще ее сбил с панталыку танец. Жуж Шоймар как чувствовал, отправляя с нами шамана. У тварюки музыкальная предрасположенность, она решила поучаствовать в танцульках. Размяться, перед тем как продолжить удушение, нажираться и зажевать напоследок самый главный и притягательный деликатес — зараженного шаманом мальчугана.

Именно во время танца ее и засек Маргит Йо.

Ныне, восстановив связь с Большой Мягкой Лапой из Пещеры, можно догадаться, в сколь неподъемную авантюру (попугая по-человечьи) моя шерстистая сущность тогда вляпалась. Возвращаться в родные места через половину Большой Суши. Туда, где, вполне допустимо, уже никого не осталось. Ибо мамка погибла на моих глазах, а стая ушла из пещер, запутывая охотников. Ведь могла бы и не вернуться. Или пасть под натиском новых собирателей круглоголового щенячьего помета. Времени-то сколько прошло. А главное, само расстояние. Будь связь с Большой Лапой попрочней, получилось бы додуматься, что наш народ живет не в единственном месте. Во времена, отдаленные долгой дезоксирибонуклеиновой нитью нанизанных поколений предков, круглоголовый народ расселился во многих ареалах. Вроде бы голованы обосновались даже на некоторых меленьких клочках суши, а не только на Большой. Как и народ людей, они произвели экспансию в мир очень и очень давно. Странно, что за все это долгое время наши народы — людей и голованов — все еще не столкнулись по-серьезному. А вот теперь, видимо, пришел час.

И значит, моя четвероногая сущность могла бы найти приют у собратьев где-нибудь сильно поближе. Допустим, в лесистой зоне севернее. Или на востоке, в горах. Возможно, тогда бы все стало по-другому. Не исключено, что моя мохнатая сущность попросту не добралась бы до места. Хочется верить, да видимо, так и есть, что Большая Мягкая Лапа из Пещеры устроила так специально. Проверила мою звериную сущность и четвероногую плоть на расторопность, выносливость и вшивость. Мало ли, что бы случилось, приживись моя четвероногость в других стаях? Может, ей не суждено бы было возвыситься в иерархии даже с третьим глазом. Или за время короткого пути моя круглая голова не сумела бы раскусить народ людей до конца. Понять их хищную натуру и убийственную для всей Большой Суши вредность.

Только на долгом пути к югу, в экваториальную, как попугаят люди, глушь, стало возможно выстрадать до конца все вредительство расы двуногих паразитов. Лишь пройдя сквозь не один, а множество распластанных по суше опухолей-городов — маленьких, чудовищных, всяких, — удалось до конца усвоить их губительную мерзость. Даже стертые в пыль эти заразные метастазы оставались жуткими творениями. Моя подшкурная сущность чувствовала и знала, что эти города исчезли недавно — в Большом Апорте. Здесь не в шутку, уже не игрушечно, столкнулись боги Железа и Пламени большущих стай. Рассматривая издали осколочные выкусы раздавленных городов, моя четверолапая сущность костенела от сравнения. Как далеко было до этого ужаса даже тяжелым, а ныне до смешного легким «зубоскалам». Сколько аналогов этих же «зубоскалов» с другими названиями валялось тут же, присыпанных ошпаренным мусором.

Даже к этому мусору подходить не следовало. Отрава бога Пламени затаилась там и ждала. Валялись вокруг окоченевшие крысы. Глупые съедобные твари, обратившиеся ныне несъедобными.

Эти кладбища городов следовало обходить по долгой-долгой дуге. Разбушевавшийся бог Пламени вошел в раж и искривил все прямые дороги, так лелеянные ранее народом людей. Большинство из них давно оставили свои игры с боестолкновениями. Они даже забросили игру в цивилизацию. Им стало не до того. Большинство мигом стали простыми падальщиками. Моя звериная сущность могла бы посоревноваться с ними в этом деле на равных, если бы отныне не существовало более простого способа выживать. Охота на человека, вот что поддерживало блеск шкуры и округлость боков моей сущности вблизи умерших городов. Не сказать, что человек был самым вкусным на свете яством, но зато он был самой легкой добычей. Сложная охота затормозила бы мою четвероногость, а останавливаться вблизи обращенных в дым городов не стоило. Ветры и дожди продолжали вымывать оттуда заразу и щедро разбрасывать по округе. Человеческий бог Пламени обожал раскинуться на просторе, а моя звериная сущность не жаждала близкого знакомства с ним. С меня было довольно и преследующего по пятам бога Железа.

Даже убийца-человек вряд ли бы сообразил, что самым опасным в данной ситуации является вовсе не затаившийся в папоротнике автоматчик, а скромно восседающий в сторонке товарищ, вперившийся в тубус электронно-лучевого индикатора. Что с того, если под пальцами у него имелись какие-то кнюппели и кнопки? Само оружие находилось не рядом с ним, а почти в пятнадцати метрах в стороне. Разумеется, кабельная пуповина делала из парочки команду «ух!», но стелящийся по землице кабель еще требуется увидеть и связать одно с другим уже в голове. Очень даже не исключено (наш «биологический триумвират» — зоолог, палеонтолог и ветеринар — так и не пришли к единому мнению даже после), что зверюка зрит еще и в инфракрасном, и тогда она наблюдала, в свою очередь, змеящийся кабель как на ладони, образно выражаясь, ибо ладоней у твари все-таки нет. Но, так или иначе и само собой, на наше счастье, при всей длине мохнатой жути в голове у нее не хватило нейронов для оценки опасности и качественного вывода. Или, может, все же нас спасло ее желание поучаствовать в танце? Нестерпимое желание. То есть ритуальный танец шамана Кадидадалло, сконцентрированный в этом танце настой из наблюдений многих поколений предков колдуна. Вероятно, в процессе накопления столь уникального опыта погиб не один наблюдатель. Ну что ж, теперь их опыт спас нас, пришельцев с севера.