Федор Березин - Голован

— Или что-то, — задумчиво сказал Дьюка Ирнац, держась за приклад своего двуствольного «коррадо».

— Что вы имеете в виду? — покосился Жуж Шоймар.

— А вы, профессор, считаете, что это вопят люди, да?

— Мало ли что люди умеют? — неуверенно пожал плечами начальник отряда. — Колдун Кадидадалло, к примеру, способен вовлечь в танец чудовище, как мне рассказывали. Так что…

— Нет, не думаю, что это люди, — махнул головой Ирнац. — это нечто другое. И что-то мне это ужасно напоминает. Как вы считаете, коллега доктор?

— При чем здесь доктор Гаал? — спросил Шоймар. Сопротивлялся он чисто инерционно.

Я как раз наклонился, рассматривая выложенный человеческий скелет. Когда в лесу завизжало и захохотало, все у меня внутри оборвалось.

Наш проводник чувствовал, а я уже знал ответ наверняка.

Может, во всем виновны джунгли? Ведь это они, в первую очередь, порождают новые виды. Воспитывают их с пеленок противостоять враждебной окружающей среде. Отращивать зубки и прочую защитную механику. Именно они, в конце концов, и породили голованов. Задали какой-то собачей предпороде такие исходные условия, что только жуткая, головастая мутация и смогла приспособиться. Приспособиться через отращивание мозгов. Теперь-то уж безо всяких научных диспутов видно. Это где-то в аудиториях Департамента Науки Неизвестных Отцов можно, восседая в комфортном креслице, спорить, разумен ли голован, или все же собака-собакой, а все смутные описания, поступающие с разных концов мира, всего лишь аномалии психического свойства. В смысле, не со стороны круглоголовых собак, а со стороны наблюдателей-людей. Там употребил не в меру, тут фотоаппарат дрогнул, да снимочек смазался. А где-то и совсем явная подтасовка, потому как быть этого не может, ибо не может быть никогда.

Конечно, после проведенного двести лет назад и закончившегося полным фиаско диспута «О падении камней из нутра Мирового Света», отрицать с ходу всё и сразу как-то не модно. Тогда спорили-спорили, а в это время вблизи столицы сыпануло сверху сразу несколько именно таких камней. Их, чуть ли не дымящиеся, из земли выколупали и прямо в зал Имперской Академии приволокли. Нате вам, мол! Долго потом профессора с академиками указки ломали, и даже, говорят, поныне ломают. Все спорят, откуда данные камни — железные и всякие? Порождает ли их сам Мировой Свет, или же они просто падают с другой, оборотной стороны Сферы Мира? Если так, то что их оттуда выбрасывает? Предположим, вулканы. Но вулканов на всей Сфере раз-два и обчелся, к тому же все они на островах. Последнее, разумеется, не помеха, даже наоборот. Ибо, как ни крути, но под Мировым Светом наличествует всего-то один-единственный материк. Тем не менее новейшие лабораторные методики анализа минералов доказали, что некоторые из камней, падшие из-за серебристого полога облаков, имеют неизвестную на Сфере Мира структуру. Не похожи они и на минералы, поднимаемые со дна океана. В общем, как ни крути, а выходит, небесные посланцы рождаются в нутре самого Мирового Света.

Хотя в плане медведеобразных собак история с падающими камнями покуда не повторилась. На заседания Департамента Науки ни один голован не явился. Очень жаль, между прочим. А то, кое-какие члены-корреспонденты уж гектар бумаги по поводу исписали, децилитр чернил извели по теме, а в реале ни одного голована в глаза не видывали, разве что в зоопарке, где на табличке обозначено «Голован тропический», а внутри что-то неясное, быть может, просто мутантный пёс-толстун, свежепокрашенный в нужные тона.

Но джунглям Топожвари-Мэш плевать на чернила, переведенные в климате средней полосы. В нескончаемой борьбе за место под Мировым Светом они порождают не только новые виды жизни, но, как мы поняли только теперь, еще и новые разумы. Другие. Нечеловеческие.

Если так посмотреть, то за время похода песиков-носильщиков мы теряли всякими способами. Лапка попросту оказался первым — потому лучше запомнился. Ему повезло хотя бы умереть, заполучив кличку. Большинство не удостоилось даже таких почестей. Наши собачки дохли от всяческих болезней, вполне вероятно не известных среди культурных пород до того. Мучались от укусов каких-то жутких насекомых, при взгляде на которые сердце пело от того, что эта гадость не выбрала для нападения кого-то из нас. Некоторые мучались так, что самым гуманным действием с нашей стороны оказывалась стрельба в упор. Ясное дело, что после этого данный песик не мог тявкать и лизать руки в благодарности, но, наверное, его упархивающая куда-то ближе к Мировому Свету душа это наверняка делала.

Иногда наши тяв-тяв попросту пропадали. Когда с пожитками, когда без. Если пес испарялся с места лежки на привале, то об этом всегда напоминал перекушенный привязной ремень. Кем перекушенный — самим песиком или кем-то похуже, об этом приходилось только гадать. Разумеется, можно было взывать к джунглям: «Ко мне! Ути-ути! На колбаску!» Поскольку, как уже указывалось, клички наша свора заполучала крайне редко, то и зов в джунгли разносился как бы без определенного адресата. Впрочем, если бы мы звали: «Кругляк!» или, там: «Дики! Иди к папочкам!», то ничего бы принципиально не изменилось. Какой-нибудь питон, заглотнувший тяв-тявку целиком, разве что рыгнул бы с просыпу, и не более того.

Одно время грешили на марайя и на прочих аборигенов. Не, не на диких. Как-то все же насчет вторжения извне мы весьма доверяли Маргиту и его воякам. Если б не доверяли, то тогда б померли все от бессонницы давным-давно. А грешили мы — точнее, тот же гвардии ротмистр, да и проводник-охотник тоже — на наших собственных туземцев. Наемных носильщиков. Насторожило то, что когда еще Лапка отмучился и отдал собачью душу Мировому Свету, то марайи из племени поклонников Песчаного Великана просили отдать его им в качестве добавочного пропитания. Очень, оказывается, собачатину любят. Страсть просто. Жуж Шоймар тогда еще со мной посоветовался. Решили, что не стоит, по двум причинам. Во-первых, Выдувальщик его знает, что за токсин остался внутри мохнатого трупа, а во-вторых, не стоило создавать прецедент. Если наши грузчики-носильщики усвоят, что померших собак им обязательно отдают, то не будут ли они каким-то образом провоцировать их досрочный падеж?

К тому же консервов тогда еще хватало. А время от времени кто-нибудь — чаще штатный охотник Дьюка Ирнац — добывал чего-то свеженькое мясное или тоже съедобное, но по растительной части. Так что, хотя на нас можно повесить различные прегрешения… ну, там, рабовладение, неумеренную эксплуатацию развивающихся первобытных народов, но вот грех поедания собственных носильщиков, в смысле мохнатых друзей человека, на нас повесить не удастся. Уж по этой-то причине ни один песик свое тяжкое житие не прервал.