Федор Метлицкий - Остров гуннов

Как ни странно, футурополис привлек преображенных «новых гуннов», мечтавших о своей общине, и беженцев гиксосов, недовольных холодной изнанкой их способа жить. Гиксосы привнесли угрюмый индивидуализм, честность натуры, мужество перед трагедией одиночества, что вносило разнообразие в разноцветную палитру поселенцев, и в сочетании с соборностью гуннов могло дать воспитательный эффект – вырастить самостоятельных личностей, способных соединяться в творческие коллективы. С ними уходило внутреннее лицемерие гуннов и грубость бранных слов.

В экополис пачками прибывали фрилансеры – бродяги свободной профессии, ищущие пропитания. В общем, у нас собралась четвертая часть населения Острова, по моему определению – креативный класс и интеллектуалы.

И сразу возникли все трудности и восторги, что будоражили когда-то жителей вольных городов, не знавших патернализма и полагавшихся только на себя. Работали на своей земле рядом со своим строящимся домом и садом, по радостному наитию, помогая друг другу, ибо благополучие всех зависело от каждого.

Понятно, из-за отсутствия средств вначале мы не платили зарплат, как принято в моем будущем, ведь первым христианам тоже не платили зарплату. Достаточно было прокормиться.

Возникла новая толерантность, переходящая в привязанности, не похожая на старую лицемерную.

Не буду описывать все наслаждение от творческой работы на себя, из-за чего странным образом исчезает усталость, или быстро восстанавливаешься. И всегда чесались руки от желания работать. Опишу только основные направления, по которым мы шли.

Пилотный проект центрального города-усадьбы в тайге у самого океана был задуман и строился по плану, составленному мной по сведениям из архитектуры моей страны, которые я припомнил как дилетант. Как в израильских «кибуцах» или в европейских «сквотах». Для гуннов я был из будущего, поэтому и такой мой дилетантский план поражал соратников.

Лучшие архитекторы, доселе скрытые новаторы, которых удалось привлечь на нашу сторону, удивили своей увлеченностью.

Центральная усадьба, утопающая в садах, была названа именем Святого Прокла, дорогого мне старца. Учредили Академию искусств – Академию Ильдики, расположенную на утесе у океана, дышащего безграничным простором. Я не мог отвязаться от дорогих мне людей, и они постепенно превращались в легенду.

В лечебнице должны были лечить по совести, потому что неоткуда было взяться другим, корыстным потенциям, кроме заботы о больных. Раскопали в привезенной с прежнего Острова «Александрийской» библиотеке Прокла старые лечебные книги, начиная с Гиппократа.

Вокруг усадьбы расположили экологические поселки в виде ветвей гуннского родового древа. В чертежах быстровозводимые дешевые энергосберегающие дома-теремки обрели свободные линии, ушедшие от старых заскорузлых квадрата – земли и круга – неба.

Поселки должны быть объединены просеками один с другим – целое содружество поселений, связанных в одно целое единым духовным и экономическим пространством, с взаимным обменом опыта, и даже местожительства. Эта земля могла превратиться в Эдем для людей, переехавших сюда добровольно.

Потребность в новых идеях разбудила поразительно самобытные таланты. Нашлись умельцы, которые взялись получать тепло и свет из энергии океана и ветра – бесконечных источников энергии, из отходов, которые гунны обильно разбрасывали тут же, где ели и испражнялись. Воду добывали из артезианских колодцев, из чистейшей реки с хрустальным названием, всплескивающей осетрами, среди пахнувшей родиной тайги, у самого океана. Возникали необычные проекты малого предпринимательства. Я обозвал их инновациями, вспомнив бурное развитие модернизации в моем будущем.

Семейные виды деятельности, биоартели и мастерские, вписывающиеся в природу, с «зелеными» технологиями, должны были производить только исцеляющую чистую продукцию для питания и быта людей. Они объединились по профессиям – в цехи и гильдии.

В Экополисе стал устанавливаться новый уклад торговли – нравственный, как в моей стране, начатый когда-то старообрядцами. Я назвал это «нравственным бизнесом». Появилась даже реклама – на просеках экопоселений устанавливались рекламные билборды – с простым и честным предложением товаров, естественным и необходимым, без того оголтелого и беспардонного рекламного вранья на «Большой земле» гуннов.

На территории Академии строился парк для бесед с учениками на природе, с огромным кружащимся «колесом» с сиденьями, где воочию показывалась катастрофическая кривизна вселенной, пьяня восторженные головы.

В обучающий парк входило старинное городище, обнесенное острыми кольями, – музей, воспроизводивший национальные традиции времен перехода кочевников-номадов на оседлый образ жизни. Кузнецы у горнов ковали старинные замки, скобы и соединения для дверей и ворот.

Для преподавания пригласили независимых мыслителей, нежелательных на большой земле. В плане также предусматривались школы с новыми способами обучения. Мы ушли от бессмысленной идеи формирования в бурсе унифицированных стандартных индивидов, готовящихся для маршировки в туменах . Конечно, я использовал идею моей родины, ставшую там банальной, – зажечь в мальцах факел, чтобы они искали истину сами.

Всякий раз, когда я приезжал сюда, в Свободную зону, на меня веяло чистым воздухом родины. Антитела, вырабатываемые этим воздухом, могли вылечить раковые опухоли средневековья.

Раньше я страдал от одиночества в обществе гуннов, и самого чуть не засосала их среда. Но сейчас необъяснимо возник подъем всех сил, хотя строил Экополис не для себя.

В моем мозгу замыкались контуры нейронов, перерождались в неведомое духовное наслаждение, приводящее в состояние подобное экстазу. В мягкую посадку на зеленую поляну бессмертия, где все исчезает в неведомой новизне света единого, где нет человеческих понятий приязни и расположения, а только слитый в одно исцеляющий мир.

Нет идей лучше сада, наверно,

Как остры ароматы времен!

Там, в истоках этих безмерных,

Не на этой земле я рожден.

Что-то помимо меня рационального, с унылой логикой существования и боязнью смерти. А значит, существует другое измерение, вне логической парадигмы, которой привержена вся предшествующая культура. Вселенная, превосходящая мирок человека, в которой есть ответ на вопрос о высшем смысле человеческих страданий. И это не вопрос о стоицизме, мужестве преодоления зла, а иной, исцеляющий суицидального человека.

Было что-то отрадное представлять, что поверившие в нас гунны будут жить здесь. Наверно, был готов стать выразителем народных чаяний. И видел сплошную расположенность к себе. Даже если бы этого не было, все равно любил бы всех.