Урсула Ле Гуин - Слово для «леса» и «мира» одно

Она сняла со своей шеи золотое ожерелье с большим синим камнем, за которое ее мать заплатила жизнью, и протянула его Роканнону. Он взял его почти с ужасом, слыша только мягкий холодный стук золотых звеньев, и поднял глаза на Хальдре. Она смотрела ему в лицо сверху вниз, и ее синие глаза в прозрачном сумраке зала еще сильнее потемнели.

— А теперь, Повелитель Звезд, бери моего сына с собой и иди по своему пути. Пусть сгинут твои враги, не дав жизни сыновьям!

Пламя факелов и дым, суетящиеся тени во Дворе Полетов замка, крики животных и людей, шум и неразбериха — все это провалилось вниз от нескольких взмахов крыльев полосатого коня, на котором сидел Роканнон. Халлан лежал теперь позади них: слабое пятно света в темной складке между холмами; в полной тишине вверх и вниз ходили едва видимые широкие крылья да порывами налетал встречный ветер. Восток сзади порозовел, а Большая Звезда горела, как сверкающий кристалл, предвещая появление солнца, но до рассвета еще было далеко. На планете, которой на один оборот вокруг оси нужно тридцать часов, и день, и ночь, и сумерки были величавы и неторопливы. Точно так же сменялись Времена года; занималась заря весеннего равноденствия, а впереди лежали четыреста дней Теплых Времен — весны и лета.

— Они будут петь о нас песни в своих высоких замках, — сказал Кьо, сидевший за спиной у Роканнона. — Они будут петь о том, как Странник и его товарищи мчались на юг по темному небу перед приходом весны…

Кьо усмехнулся. Под ними проплывали холмы и плодородные равнины Ангьена — словно кто-то разворачивал свиток серого шелка с изображениями пейзажа; становилось все светлее, проступили яркие краски и четкие тени, и наконец позади них взошло величественное солнце.

В полдень они остановились передохнуть на пару часов возле реки, которая текла на юго-запад и указывала им путь к морю. В сумерках они подлетели к маленькому замку, стоявшему у изгиба той же самой реки; как и все замки ангья, он располагался на вершине холма. Их гостеприимно встретили повелитель этих мест и его домочадцы. Они едва находили себе место от любопытства: еще бы, на крылатом коне сидел фиа, а вместе с ним куда-то летели Повелитель Халлана с четырьмя Средними и еще кто-то, говорящий с причудливым акцентом, одетый как повелитель, но не опоясанный мечами и белолицый, как Средний. По правде говоря, эти две касты, ангья и ольгьо, смешивались куда чаще, чем хотелось признавать многим ангья: попадались и светлокожие воины, и золотоволосые слуги; но этот «Странник» не был похож ни на кого. Не желая, чтобы поползли слухи о его присутствии на планете, Роканнон ничего не говорил, а их хозяин не посмел расспрашивать наследника Халлана; если он когда-нибудь и узнал, куда держали путь его странные гости, то лишь из сказаний, разносимых бродячими певцами, много лет спустя.

Точно так же прошел для семерых путешественников следующий день — ветер нес их все дальше и дальше над прекрасной землей. На ночь они остановились в деревне ольгьо возле реки, а на третий день им открылись края, незнакомые даже Могиену. Река поворачивала здесь на юг и разбивалась на многочисленные протоки и заводи, холмы сменялись гладью равнин, а далеко впереди у неба появился слабый зеркальный отблеск. На исходе дня они добрались до замка, одиноко стоявшего на краю белого утеса, за которым начиналась серая песчаная отмель с множеством лагун; еще дальше лежало море.

От ветра и движения гудела голова, все тело одеревенело; кое-как слезая с коня, Роканнон еще подумал, что эта крепость — самая жалкая из всех, что он видел: несколько хижин, словно промокшие цыплята, прятались под стенами невысокого обшарпанного замка. Из переулков то тут, то там выглядывали здешние Средние, бледные и низкорослые.

— Они выглядят так, словно среди их предков были Земляные, — заметил Могиен. — Так, ворота здесь, а место это называется Толен, если, конечно, мы не сбились с пути. Хо! Повелители Толена, гость у ваших ворот!

В замке не раздавалось ни звука.

— Ветер гуляет в воротах Толена, — сказал Кьо.

Вглядевшись, они убедились, что порывы холодного морского ветра продувают замок насквозь, раскачивая створки ворот из обитого бронзой дерева. Кончиком меча Могиен приотворил одну из них. Внутри была промозглая тьма, из которой раздалось только хлопанье крыльев.

— Повелителям Толена не до гостей, — сказал Могиен. — Ладно. Яхан, поговори с этими уродинами и найди нам место для ночлега.

Молодой Средний отправился расспрашивать местных жителей, которые столпились в дальнем конце двора перед замком. Один из них набрался духу и выполз вперед, кланяясь и загребая плечом, словно краб, живущий среди водорослей; он робко заговорил с Яханом. Роканнон лишь отчасти знал диалект ольгьо, на котором говорил старик, и уловил лишь то, что тот оправдывается: мол, в деревне нет подходящего дома для каких-то «педанов». В разговор вступил другой Средний, высокий Рахо. Однако и его угрозы не возымели действия: старик продолжал топтаться на месте, кланяться и бормотать, пока, наконец, к ним не двинулся Могиен. Обычаи запрещали ангья разговаривать со слугами чужих владений, и он просто вытащил из ножен меч, который засиял в его руках холодным блеском. Старик развел руками и, продолжая причитать, побрел куда-то в глубину темнеющих деревенских переулков. Путешественники направились за ним; их кони даже со сложенными крыльями еле-еле пробирались между низкими домишками, крытыми камышом.

— Кьо, что это такое, «педаны»?

Маленький человечек только улыбнулся.

— Яхан, это слово, «педаны», что оно означает?

Молодой Средний, добродушный и искренний парень, смутился:

— Сейчас, Повелитель. Педан — это… это такой… который ходит среди людей…

Роканнон кивнул, довольный даже этими крохами. В те далекие времена, когда он еще не был боевым союзником лиуа, а только прилежным исследователем, он потратил немало сил, чтобы разузнать что-нибудь об их религии, но так и не нашел какой-либо системы в их верованиях, хотя верили они во что угодно. Заговоры и проклятия, чудеса и чудотворцы — все это для них существовало в действительности; но богов в этом сплошь одушевленном мире не было. А от этого слова наконец-то потянуло чем-то сверхъестественным. Тогда он даже не подумал, что слово это относилось к нему.

Все семеро поместились в трех лачугах, но крылатые кони оказались слишком велики для деревенских помещений, и их пришлось привязать снаружи. Защищаясь от пронизывающего морского ветра, животные улеглись вплотную друг к другу, свернулись калачиком. Только полосатый конь Роканнона продолжал скрестись за стеной, жалобно ворча и мяукая, пока, наконец, не вышел Кьо и не успокоил его, почесав ему уши.