Урсула Ле Гуин - Слово для «леса» и «мира» одно

Вскоре действительно повалил снег; весенний ветер нес мокрые хлопья, которые таяли на сырой земле так же быстро, как и на темной воде залива. Гермокостюм защищал Роканнона от холода, но постоянное напряжение и голод изрядно утомили его; Яхан тоже устал и вдобавок к этому очень замерз. Они продолжали брести вперед — другого выбора у них не было, перешли вброд устье небольшой речки, поднялись по ее берегу, поросшему жесткой травой, и наверху, в снежной кутерьме, столкнулись лицом к лицу с человеком.

— Хоуф! — сказал тот, глядя на них с растущим удивлением.

Перед незнакомцем были двое мужчин, идущих сквозь метель: один, с посиневшими губами и дрожащий, был одет в рваные шкуры, на другом же вообще ничего не было.

— Ха, хоуф! — повторил он. Это был высокий, костлявый, сутулый, бородатый мужчина с диковатым взглядом темных глаз. — Ха! Эй, вы, — заговорил он на наречии ольгьо, — вы же замерзнете насмерть!

— Нам пришлось плыть — наша лодка утонула, — тут же начал импровизировать Яхан. — Охотник на пеллиунов, нет ли у тебя поблизости дома, где горит огонь?

— Вы приплыли с южного берега залива?

Мужчина был явно встревожен, и Яхан ответил как можно неопределеннее:

— Мы с востока, — он махнул рукой в сторону залива, — и плыли сюда за шкурами пеллиунов, но все наши товары пошли ко дну вместе с лодкой.

— Ханх, ханх, — человек был все еще встревожен, но добродушие, похоже, взяло в нем верх над страхом. — Пойдемте, у меня есть огонь и еда, — сказал он и, повернувшись, двинулся враскачку сквозь редкий порывистый снегопад.

Роканнон и Яхан направились за ним следом и вскоре вышли к его хижине, стоявшей на косогоре, там, где пологий берег залива переходил в поросший лесом склон хребта. И снаружи, и внутри она ничем не отличалась от зимних хижин Средних, разбросанных по лесам и холмам Ангьена, и Яхан, присев на корточки перед очагам, вздохнул с откровенным облегчением, словно оказался дома. Этот вздох сразу успокоил их хозяина лучше самых подробных объяснений.

— Разведи огонь, парень, — бросил он Яхану. Роканнону он дал домотканый плащ, чтобы тот в него завернулся.

Сбросив свой плащ, он принес глиняную миску с похлебкой и поставил ее разогреваться на угли. Он присел на корточки перед гостями и, выкатив глаза, посмотрел сначала на одного, а потом на другого.

— Снегопад в это Время всегда бывает, а скоро еще сильнее снег пойдет, — начал он. — Для вас места у меня хватит. Трое нас здесь зимует, остальные должны вернуться к ночи или завтра, не позднее; этот снегопад, похоже, наверху, в горах, где они охотились, застиг их. На пеллиунов мы тут охотимся: по моим манкам ты ведь догадался, да, парень?

Он провел рукой по тяжелой деревянной свирели, болтавшейся у него на поясе, и ухмыльнулся. Его лицо было лицом дикаря: свирепым и одновременно глуповатым, но гостеприимен он был по-настоящему. Он накормил их мясной похлебкой, а потом, когда стемнело, сказал, чтобы они ложились спать. Роканнон тут же забрался в нишу, где валялись вонючие шкуры, завернулся в них и уснул, как младенец.

Утром снег все так же шел, а вокруг было белым-бело. Товарищи их хозяина все еще не вернулись.

— Видать, на ночь в селении Тимаш они остались, на той стороне Гребня, — пояснил он. — Они выйдут, когда прояснится.

— Гребень — это что, тот длинный морской залив? — спросил проснувшийся Яхан.

— Нет! Вот этот хребет мы так называем. И селений на том берегу залива нет. А сами вы из каких мест будете? Ты говоришь почти как мы, по-здешнему, а твой дядя не так.

Яхан смущенно взглянул на Роканнона, который, сам того не зная, обзавелся во сне племянником.

— О, он родом издалека. Там, на востоке, они говорят по-другому. А эту воду мы тоже называем заливом. Где бы нам найти человека с лодкой, который перевез бы нас через него?

— Вы хотите идти на юг?

— Придется. Все наши товары пропали, а нищим здесь делать нечего. Лучше сразу отправимся обратно, к себе домой.

— Внизу на берегу есть лодка, совсем недалеко отсюда. Когда кончится снег, ее будет видно. Парень, я тебе вот что скажу: когда ты так спокойно говоришь про путь на юг, у меня кровь стынет в жилах. Я никогда не слыхал про поселения между заливом и большими горами: там никто не живет, кроме Тех, о ком не говорят. Но что в этих старых историях правда? Сейчас и про эти горы никто толком не знает, есть ли они там или нет. А на том берегу залива я был сам — такое про себя немногие сказать могут. Да, сам. Охотился там на холмах. Там, возле воды, пеллиунов — пропасть. А селений нет. И людей нет. Никого. А на ночь там и я бы не остался…

— А мы по южному берегу на восток пойдем, — сказал Яхан как можно равнодушнее, но взгляд выдавал его растерянность: ему все труднее становилось придумывать ответы на новые вопросы.

Но его решение не говорить хозяину правды оказалось верным.

— Вы не с севера приплыли — это хорошо! — неожиданно сказал тот (его звали Пиаи), продолжая точить на камне свой длинный нож, лезвие которого слегка расширялось посередине. — На той стороне залива не живет никто, а на севере люди есть — горемыки, которые попали в рабство к желтоголовым. А у вас про них знают? Там, за морем, в северном краю, живет народ с желтыми головами. Правда-правда. Говорят, что они строят хижины вышиной с дерево, мечи у них серебряные, а еще будто бы они садятся на спину к крылатым коням и летают на них! Пока сам не увижу — не поверю в такое. По всему побережью шкура крылатого коня ценится дорого, но ведь это такой зверь, что на него и охотиться опасно: попробуй, приручи его. Люди много чего наговорят — поди проверь. А я и на шкурах пеллиунов прокормлюсь. Я могу приманить их со всей округи, даже тех, кто в дне полета от меня. Слушай!

Его губы, прятавшиеся в густой бороде, извлекли из свирели тихий звук, похожий на стон, еще один и еще… Вначале еле слышные, эти звуки стали крепнуть; повышаясь и понижаясь, они то дробились на отдельные ноты, то сливались воедино в некотором подобии мелодии. По спине Роканнона пробежал холодок — похожий звериный крик он уже слышал в лесах возле Халлана. Яхан, который знал разные охотничьи приемы, сразу улыбнулся во весь рот и, словно и впрямь находился на охоте и выслеживал дичь, возбужденно закричал:

— Давай! Играй еще! Вон она!..

До самого вечера они рассказывали охотничьи истории, а снаружи в тишине и безветрии продолжал падать снег.

К утру небо прояснилось. Встало солнце, и под его лучами покрытые снегом холмы словно раскалились добела и ослепительно засверкали: казалось, что вернулись Холодные Времена. Перед полуднем пришли, наконец, и два товарища Пиаи со своей добычей — несколькими серыми шкурками пеллиунов. Высокие и чернобровые, как и все эти южные ольгьо, они выглядели еще большими дикарями, чем Пиаи: настороженно косились на чужаков, всячески избегая их.