Урсула Ле Гуин - Слово для «леса» и «мира» одно

Роканнон сидел рядом с гребцами и смотрел по сторонам; вода темнела, становясь туманно-серой, а берега тем временем терялись в ночи. Ножи охотников ему не опасны, но помешать им убить Яхана он вряд ли сможет… Он мог бы довольно легко уплыть от них, но Яхан плавать не умел. Да, так и так выбора у них нет. Ладно, по крайней мере, они получат то, за что заплатят.

Еле различимые холмы южного берега медленно проступали из темноты. Тусклые серые тени протянулись на запад, а на таком же сером небе загорелось несколько звезд. Далекая Большая Звезда сияла, как настоящее солнце, и была сейчас даже ярче убывавшей Хелики. До них донесся слабый шелест волн, набегающих на берег.

— Бросайте весла, — приказал Кармик и повернулся к Роканнону. — Теперь отдавай эту вещь.

— Ближе к берегу, — невозмутимо сказал Роканнон.

— Я и отсюда могу добраться, Повелитель, — прерывисто зашептал Яхан. — Там, впереди, торчат камыши…

Еще несколько взмахов весел: лодка немного продвинулась вперед и снова остановилась.

— Прыгай следом за мной, — сказал Роканнон Яхану.

Он медленно поднялся и встал на поперечную скамью. Раскрыв на шее свой костюм, который он носил уже так долго, Роканнон разорвал кожаный шнурок и бросил мешочек с сапфиром и цепью на дно лодки; потом он снова соединил края гермокостюма и сразу прыгнул за борт.

Через пару минут он и Яхан стояли уже среди камней на берегу, наблюдая за тем, как тает вдали лодка — чернеющая клякса на мерцающей серой поверхности воды.

— Чтоб они сгнили, чтоб у них черви в кишках завелись, а их кости превратились в грязь, — выкрикнул Яхан и захлебнулся слезами. Он был сильно испуган, но потерять самообладание заставило его совсем другое. Увидеть собственными глазами, как Повелитель выбрасывает бесценное сокровище… И ради чего? Чтобы спасти жизнь Среднего, его жизнь… Все это было для Яхана мировой катастрофой и накладывало на него невыносимую ответственность.

— Это неправильно, Повелитель! — крикнул он. — Нельзя было так делать!

— Выкупить твою жизнь ценой какого-то камешка? Перестань, Яхан, возьми себя в руки. Ты замерзнешь, если мы сейчас же не разведем костер. Где твои палочки для добывания огня? Там наверху полно хвороста. Давай, поторапливайся!

Они двинулись в путь на рассвете и еще в сумерках взобрались на гребень береговой гряды холмов; там, наверху, перед ними открылось освещенное восходящим солнцем нагорье; оно тянулось до самого горизонта, прочерченное кое-где длинными тенями от кустарника. Пиаи говорил, что к югу от залива никто не живет, и он, похоже, был прав. По крайней мере их здесь видно издалека, Могиену не составит труда их отыскать. И они пошли на юг.

Было ясно и холодно. Всю одежду, которая у них была, надел Яхан, Роканнон шел в своем гермокостюме. То и дело им приходилось пересекать ручьи, по извилистым ложбинам стекавшие вниз, к заливу, и жажды они пока не испытывали. С едой дела обстояли хуже: в первые два дня пути они питались корнями пейи да мясом похожих на кроликов зверьков, которым короткие крылья не позволяли высоко взлетать; Яхан ухитрился сбить двух из них палкой прямо в воздухе и тут же зажарил на костре из мелких прутиков. Больше никакой живности им не попадалось. Пропали последние деревья, исчезли тропинки; лишь поросшее травой нагорье простиралось в безмолвии до самого горизонта.

Подавленные этим необозримым простором, два человека молча сидели возле своего крохотного костра под темнеющим небом. Оттуда, с большой высоты, вниз неслись приглушенные размеренные крики — как удары пульса в ночи. Кричали барилоры — дикие родичи одомашненных хэрилоров, громадные стаи которых начали свой весенний перелет на север. Казалось, что чья-то невидимая ладонь движется по небу и стирает звезды на своем пути, но при этом звучал только один голос, один крик, краткий, словно его задувало ветром.

— С какой звезды ты пришел, Ольхор? — глядя вверх тихо спросил Яхан.

— Я родился в мире, который народ моей матери называет Хейном, а народ моего отца — Давенантом. Его солнце вы называете Зимней Короной. Но покинул его я давным-давно…

— Разве вы, Звездные, не один народ?

— У нас их сотни и сотни. По крови я до последней капельки принадлежу к расе моей матери; мой отец был землянином, он только усыновил меня. Так у нас принято поступать, когда женятся люди разных видов, которые не могут иметь общих детей. Ну, как если бы кто-нибудь из вашего племени женился на женщине из фииа.

— Этого не может быть, — решительно сказал Яхан.

— Я знаю. Но земляне и хейниты похожи друг на друга, как ты и я. А миров, где живет столько же разных народов, сколько у вас здесь, немного. Гораздо чаще бывает так, что на планете есть только один похожий на нас народ, а все остальные живые существа — обычные животные.

— Как много миров ты видел! — мечтательно произнес Яхан, пытаясь представить себе все это.

— Слишком много, — отозвался Роканнон. — Если считать по-вашему, то мне сорок лет, но при этом я родился сто сорок лет назад. Сто лет ушло на полеты от мира к миру, но эти годы я не прожил. Если я вернусь на Давенант или на Землю, то не найду там никого из тех мужчин и женщин, которых когда-то знал: все они уже сто лет как умерли. Поэтому я могу только идти вперед или остановиться где-нибудь… Что это?

Казалось, что даже шелестевшая под ветром трава затихла, ощутив чье-то присутствие. За краем освещенного костром участка что-то двигалось — то ли огромная тень, то ли сама ночная тьма. Роканнон застыл на коленях, а Яхан отскочил от огня.

Но больше ничего не происходило. В сером свете звезд снова зашелестела под ветром трава, и никакие тени на фоне звездного неба над горизонтом больше не появлялись.

— Что это было? — спросил Роканнон, когда они снова сели у костра.

Яхан покачал головой.

— Пиаи говорил, что здесь есть… что-то такое…

Они решили караулить по очереди, и поэтому поспать как следует им так и не удалось. Когда наконец начало светать, оба очень устали. Они поискали следы или какие-нибудь отметины там, где им ночью привиделась тень, но молодая трава даже не была примята. Тогда они затоптали свой костер и двинулись дальше на юг, сверяя направление с солнцем.

Они рассчитывали, что вскоре опять пересекут какую-нибудь речку, но не тут-то было. То ли реки текли здесь с юга на север, то ли их просто не было.

Равнина (Роканнону хотелось назвать ее пампасами), до сих пор казавшаяся неизменной, теперь на глазах становилась все суше и серее. Этим утром они уже не увидели привычных кустов пейи; вокруг была только жесткая серо-зеленая трава.

В полдень Роканнон остановился.

— Плохи наши дела, Яхан, — сказал он.

Яхан потер шею и, оглядевшись кругом, повернулся к Роканнону; его юное лицо сейчас потемнело от усталости.