Олег Фурашов - Последний мужчина

— Так и быть, — сдалась она. — Когда я войду в примерочную, нажмёте вот эту кнопку на компьютере.

Спустя минуту после обмера, модельер последовала примеру Загорцева, раздевшись и бросив старый костюм в контейнер. Из одежды на парочке теперь остались лишь плавки и носки. Обнаружилось, что лифчика таутиканка-дублёрша не носила, так как грудь у неё была неразвитой и едва обозначилась — приблизительно, как у двенадцатилетней девочки-подростка с Зелёной планеты.

— Что вы на меня так…смотрите? — поинтересовалась девушка, уловив пристальный взгляд Романа.

— Да так…, — смутился тот, уместно вспомнив изречение древних: «Когда говоришь то, что думаешь, думай, что говоришь». Потому он исхитрился и вовремя нашёлся: — Я восхищаюсь вашими достижениями, Уиз. Через пять минут мы получим костюмы «с иголочки» по индивидуальному пошиву. На Зелёнке мне такое и не снилось. Давайте уж полностью обновим наш гардероб и обзаведёмся особо точно подогнанными плавками.

— Давайте, — от похвалы загорелась азартом модельер. — Нет проблем. Идите в кабинку…Стоп, Роман, погодите, — тут же окликнула она зелянина, изучив профессиональным взором нюансы его фигуры. — У вас в области паха неучтённые выступающие детали. На них наша программа не рассчитана. Придётся делать обмер портативным сканером.

Хозяйка мастерской взяла специальный прибор, чтобы зафиксировать параметры пикантных «неучтённых выступающих деталей» Загорцева.

— Уиз, — остановил её тот, — может, мне сразу снять плавки?

— Зачем? — ответила девушка вопросом на вопрос.

— Для точности измерений. Ведь так будет точнее, да? — не без артистизма изворачивался имперянин.

— Разве что на несколько ангстрем, — пожала плечами собеседница.

— И тем не менее, — настаивал Загорцев.

— Хорошо, — без тени кокетства пошла у него на поводу дока в сфере кройки и шитья.

Роман, явно волнуясь, сбросил плавки. Уиз же уравновешенно приступила к обмеру. Она не скрывала любопытства перед невиданным «устройством», однако оно было равнозначно любознательности научного исследователя. Примерно так же держал себя путешественник Скржевальский перед открытой им дикой лошадью. Сканер попискивал, дистанционно снимая параметры посредством лазерного устройства, а девушка деловито закусила губу, чтобы не упустить ни одного нюанса.

— Дизайнерский абсурд матушки-природы. Ничем не оправданные излишества, — бездушно констатировала она. — Допотопная и несовершенная конструкция.

— Малопочтенная аналогия, — принуждённо улыбнулся хозяин «конструкции».

— Зато объекти-и-ивная…, — задумчиво протянула модельер, подыскивая точное сравнение. — Между прочим, как эта конструкция у зелян называется?

— Э-э-э…Хобби, — подыскал более-менее подходящий синоним Роман.

— Хобби?

— Ну…Иначе говоря, любимое увлечение.

— А-а-а, — с пониманием протянула девушка. — У меня тоже есть любимое увле…

И в процессе манипуляций она случайно прикоснулась к обмеряемому «объекту» кулачком, в котором был зажат измерительный прибор. Не закончив фразы, модельер с визгом отпрянула прочь: «Ой! Святой Тау!..Да он…хобби…шевелится, как нюська!..Ой, уже как взрослая нюська!..Ой…! Ой-ёй-ёй!»

Неожиданная метаморфоза изумила и напугала Уиз.

— Я жутко боюсь нюсек…, — тяжело дыша, призналась она, имея в виду животных, похожих на мышей. — А тут такая…хоббя!..Ничё се…перевоплощеньице! Н-да, здесь не обойтись без плавок уникального фасона и без специальной ткани «эластик-адапти».

— А я что говорил? — скрывая смущение, иронизировал гражданин Империи. — Какие ангстремы? Тут и дециметрами не отделаешься.

Выкройка мужских плавок чуть затянулась. Зато с женскими управились вдесятеро быстрее. Уиз хладнокровно сбросила трусики, а Загорцев по её команде оперировал сканером. Функционируя, прибор попискивал, а вкупе с ним разочарованно «скулило» и нутро мужчины. Старик Тверизовский не соврал: интимное лоно таутиканки, в самом деле, представляло собой малюсенькое калиброванное отверстие, предназначенное исключительно для выведения отработанных продуктов жизнедеятельности.

Роману непроизвольно, и надо признать, уместно, вспомнился смешной случай, однажды рассказанный признанным хохмачом армейской команды полузащитником Сашей Новосёловым. «Пошёл, значит, первый раз мой сынишк в детсад, — повествовал тот. — Вечером его забирает бабушка, и, естественно, спрашивает у внука, как, мол, день сложился. „Бабушка, бабушка! — буквально захлёбывается от восторга Мишутка. — В садике так интересно, так интересно!.. Сперва мы гуляли, потом кушали, потом все вместе пошли в туалет. Мальчики писали из писек, девочки из ничего, а воспитательница тётя Валя — из большой рыжей мочалки!“»

Увы, сейчас крупные банные аксессуары даже и не мерещились. Роман был так убит запретными прелестями Уиз, что его в пору было утешать воспитательнице тёте Вале. И всё же, вопреки всему, Загорцев был чрезвычайно возбуждён. Ведь многое иное в Уиз всё равно роднило её с феминами Зелёной планеты.

«Тысячу лет без женщины! Тысячу лет без женщины!» — билось внутри мужчины могучее желание. Иногда, производя замеры, он ненароком касался табуированного места, и тогда ему чудилось, что его «архитектурное излишество» функционирует уже в метровом диапазоне. Девушка же, напротив, в эротическом плане была раздражающе спокойна. И манипулируя вокруг неё сканером, Роман с тающей надеждой вопрошал у неё:

— Уиз, как вы себя чувствуете?

— Пока жива! — заливалась весельем хохотушка.

— Чего вам хочется? О чём вы думаете сейчас? — добивался синхронизации переживаний зелянин.

— О чём я думаю?…О том, что если бы тот самый пресловутый парикмахер засунул в аппарат вас целиком, то все различия между нами нивелировались бы…Ха-ха-ха! — задорно захохотала она. — Бедное хоббя!

И имперский мужчина сник. Его боевой дух подорвала даже не столько ярко выявившаяся незаменимость женщины с Зелёной планеты, сколько отсутствие (впервые в жизни!) простого духовного взаимопонимания, женского сопереживания, нежности и ласки.

Вначале по контейнеру из цеха готовых изделий в мастерскую поступили костюмы индпошива, а за ними — плавки. Одежда обоим заказчикам пришлась в самую пору. Но Загорцева данное обстоятельство не радовало. Он облачался, подавленно молч а. И уже не балагурил и не травил для Уиз анекдоты.

— Что с вами Роман? — озабоченно обратилась к нему таутиканка. — Вы были такой славный! Такой потешный! И вдруг замкнулись. Вероятно, я обидела вас бестактностью? Простите. Я не хотела.

— Ну что вы, Уиз! — успокоил её зелянин, пересиливая навалившуюся апатию. — Что вы…Вы не просто очень славная — вы на редкость замечательная таутиканская женщина!