Олег Дивов - Назад в космос [сборник litres]

– Значит, твоя раса покинула материнскую планету? – спрашивал он.

– Твоя тоже, – резонно отвечал чужак.

– Я не о том! Твоя раса эволю… тьфу, развилась настолько, что больше не нуждается ни в планетах, ни в кораблях?

– Да, и уже очень давно.

– Почему же она не властвует над Галактикой?

– Власть? Зачем?

– Ну как… – Человек растерялся. – Ну… так вроде полагается. А как иначе? Чем умнее, тем могущественнее. Надо же где-то применить это могущество!

– Кажется, я понимаю, какую власть ты имеешь в виду. Так и было в те времена, когда еще не существовало материнской планеты твоей расы. Довольно давно.

«Да уж, – подумал человек. – Не вчера».

– А почему кончилось?

– Неинтересно.

– Как это?

– Мы освоили тысячи планет. Это было просто. Скучная задача, лишенная перспективы. Разрастание вширь, но не движение вверх. Тогда мы направили энергию созидания на самих себя и изменились. Мы оторвались от планет и стали подлинно космической расой с новыми целями и горизонтами. Мы научились жить неопределенно долго. Мы были счастливы.

Чужак не нуждался в дыхании, но человеку почудилось, что он вздохнул.

– А потом?

– Мы стали слишком счастливы. Это плохо. Хотя для них – хорошо.

Пришлось долго переспрашивать, прежде чем удалось догадаться: «для них» – это для тех, кто, забавляясь, пинал ремонтную капсулу в открытом космосе.

– Почему для них – хорошо?

– Так им кажется.

– А для кого тогда плохо?

– Тоже для них.

– Но они так не думают?

Ответ огорошил:

– Они вообще уже не думают.

– Почему? – тупо спросил человек.

– Они счастливы.

В тот день разговор на том и кончился: коллоидный чужак растворился в воздухе, вероятно, от огорчения, а человек принялся складывать услышанное в какое-то подобие единой картины. Получалось так себе.

– Что тебе непонятно? – спросил чужак при следующей встрече.

– Черт его знает, – признался человек. – Эти твои сородичи… Родились, развились, достигли всего, чего хотели, обрели даже бессмертие – и сдулись. Вроде все логично, но как-то… странно. Что-то не так. Значит, разум для них – вроде рудимента?

– Неточность. Он и есть рудимент. Потенциально имеется, но не используется.

– Это возможно?

– Да. Твой рассудок протестует?

– Еще бы!

– Значит, ты недостаточно разумен. Другие представители твоей расы такие же?

– М‑м… пожалуй, да. – Человек решил не обижаться. – В каком-то смысле. Но мы не дураки!

– Тогда радуйтесь. У вас еще многое впереди. Вы в самом начале пути. Но не заглядывайте слишком далеко, вам не понравится.

– Во многой мудрости много печали?

– Кто это сказал?

– Да так… один человек.

– Один человек действительно не дурак, – благожелательно заметил чужак. – Может быть, даже двое. Те представители твоей расы, кого я знал до тебя, были глупыми и дикими. Они мертвы.

– Ты их убил?

– Я не стал их спасать.

– Кто убил их? – Этот вопрос хотелось выкрикнуть, но человек произнес его почти шепотом.

– Другой дефектный представитель моей расы. Я не остановил его.

– Ты позволил убить их, потому что они были глупы и дики?

– Да.

Еще бы не позволить, подумал человек. Можно себе представить, что тут творилось, когда каторжникам стало ясно, что никто и никогда не вернется за ними! Тут бы каждый позволил, кроме какого-нибудь дурака-гуманиста. Но такой дурак погиб бы первым.

– И твой сородич убил их за это…

– Нет. Мой сородич дефектен, я уже сообщил тебе об этом. Ты невнимателен. Мы все здесь дефектные, но дефекты бывают разные.

– А твой? – спросил человек, подозревая ответ.

– Возможно, какое-то подобие разума…

– Подобие разума – действительно дефект, – съязвил человек, но чужак вряд ли знал, что такое сарказм. Он заговорил, и картина начала обретать стройность.

Раса чужаков явилась в Астероидную систему за миллионы лет до того, как далекие предки человека расстались с хвостами. Рои коллоидных тел, неуязвимых для жесткого излучения и ударов микрометеоритов, пересекали систему во всех направлениях, играя с небольшими космическими глыбами точно так же, как дельфины еще уцелевших земных морей играют с какой-нибудь плавающей доской или кокосом. Чужаки были счастливы, а зачем нужен разум, если есть счастье? С этим утверждением согласился бы наркоман, принявший дозу, но коллоидным чужакам не нужны были наркотики. Влево! Вправо! Вверх! Вниз! Кувырок! И дать тычка вон тому метеороиду (или ремонтной капсуле), чтобы штуковина закрутилась волчком! Весело…

Бывшие хозяева Галактики, а ныне просто счастливые космические животные, они почти не заметили вторжения людей в систему. А люди не заметили их. Людей интересовали крупные планетоиды для создания поселений и рудные тела. Люди проклинали Астероидную систему – для чужаков она была родным домом. И кто тут был чужаком?

Лишь в одном их интересы могли пересечься: изредка в стае космических дельфинов появлялись дефектные особи. Иные теряли способность летать из-за фатального стечения обстоятельств, а у некоторых давала сбои психика, что в конце концов приводило к тому же. В стае им не было места, а убивать их мешали атавистические остатки морали, превратившиеся в рефлекс. Что делают с отходами? Их перемещают на свалку. Дефектных особей чужаки препровождали дружескими пинками на тот или иной худо-бедно подходящий астероид, где те в принципе могли найти пропитание. Подходящих астероидов было мало в процентном отношении, зато много в абсолютном. Скол, обнаживший жилы радиоактивных руд, оказался как нельзя кстати. Миллионы лет назад этот астероид стал местом вечной ссылки для дефектных чужих.

Место ссылки редко бывает курортом. «Вероятно, разум возникает – если вообще возникает – лишь в некомфортной среде», – предполагал чужак. Смертность среди дефектных с самого начала была велика. Но они размножались. Тяжелые условия жизни спустя множество поколений пробудили мысль – не у всех, лишь у некоторых. Мысль получила новый толчок с приходом людей; когда же те покинули астероид, оставив в его недрах глубокие норы, дефектные переселились под поверхность. Кое-какой словарный запас чужого, свернутые шеи «забытых» каторжан и нацарапанное на стене слово «призраки» давали представление о первых шагах новой цивилизации.

– Я понимаю, что такое жестокость. Но разве твои далекие предки поступали иначе?

Пришлось кивнуть: не поступали.

– В том числе с теми животными, которые не годились в пищу?

– Меня там не было, – огрызнулся человек. – Хотя… ты прав, наверное.

По словам чужака, в жилые ярусы колонии, кроме него, время от времени наведывался лишь Опасный – один из тех дефектных, в ком еще только начало пробуждаться подобие разума. Тысячелетний ребенок мог свернуть человеку шею просто из любопытства. Дети – великие экспериментаторы. Опасного собрата чужой брал на себя.