Сергей Лукьяненко - Знание - сила: Фантастика. 2006-2010

— А что же?

— Какой-то особый прибор с помощью которого можно повелевать стихиями.

— Я предотвращала землетрясение. Вам странно, что я принимаю эту старую историю так близко к сердцу?

— Что вы? Нисколько!..

— Но ведь мы, таджики, — потомки древних согдийцев, — пояснила Максумэ, словно бы извиняясь за то, что с таким волнением рассказывает о землетрясении, случившемся более двух тысяч лет назад. Они помолчали.

— Наверное, из-за этой истории я решила стать сейсмологом. Иногда трудно понять, почему человек выбирает ту или другую профессию…

Солнце уже село. Москву все больше окутывала синева сумерек. Город постепенно терял четкость очертаний, как бы медленно отдаляясь, уплывая в ночь. Поверхность реки стала однообразной, пепельно-серой.

Но вот зажглись уличные фонари, осветились окна в домах на набережной.

Тотчас же по воде поплыли длинные желтые зигзаги и множество маленьких веселых разноцветных квадратиков. Москва-река надела свой вечерний наряд — темно-синий, в блестках.

— И вы надеетесь когда-нибудь предотвращать землетрясения? — спросил Федотов, доверчиво глядя на гордое крылатое лицо, неясно белевшее в полутьме.

— Предотвращать? Нет. Предугадывать!. Теперь-то я понимаю, что вмешиваться в грандиозные тектонические процессы не под силу человеку. Пока не под силу…

Но можно и нужно добиваться того, чтобы отвести… Как это говорят военные?

Да, «отвести угрозу внезапности», нависшую над мирными городами, поселками и деревнями… Ведь самое страшное в землетрясении — это внезапность, то, что землетрясение всегда застает врасплох. А нет на свете ничего страшнее растерянности, паники!.. Заметьте: землетрясения часто бывают ночью или на рассвете. Некоторые люди погибают во сне, другие не успевают выбежать из домов, прыгают из окон, спросонок мечутся по узким коридорам, топча, давя друг друга. И в довершение всего вспыхивают пожары, которые некому тушить…

А каково тем, кого катастрофа застает в пути?.. Поезда стремглав летят под откос, неожиданно поднявшаяся волна топит пароходы: И все это происходит в мгновенье ока! В одно короткое грозное мгновенье!..

— Но как предугадать это мгновенье?

— Мне еще не вполне ясно это. Но я рассуждаю так. Научились же метеорологи предупреждать заранее о надвигающихся холодах, о наводнении, урагане и других стихийных бедствиях. Люди заглянули в высокие слои атмосферы, в глубь океана. Почему же они не могут заглянуть и в недра земли? Вернее, не заглянуть. Не то слово. Прислушаться к тому, что творится в недрах земли!

Максумэ вытащила из «Курса сейсмографии» карандаш, служивший закладкой, и подняла его, держа на весу обеими руками.

— Нагнитесь! Поближе! — скомандовала она. — Вот я стараюсь сломать карандаш. Я гну его. Раздаются похрустывания, треск. Вы слышите?

— Да.

— То же происходит и перед землетрясением в толще земли. Все жмется, шуршит, скрипит. Мощные пласты прогибаются, как этот карандаш в моих руках… Хруст и шорох нарастают, приближаются.

— Шаги катастрофы, — шепотом подсказал Федотов, увлеченный описанием землетрясения.

— Да, шаги… И вот — крак!.. Пласты не выдержали чудовищного напряжения Надлом! Разрыв! Катастрофа! Она швырнула обломки карандаша за борт.

— До сих пор сейсмологи шли только по следам катастрофы. Спору нет, изучение землетрясений имеет большое теоретическое и практическое значение. Великий русский сейсмолог Голицын уподобил землетрясение фонарю, который зажигается на мгновенье и освещает недра земли. Но этого мало. Мне, например, мало. Я хочу заглянуть в будущее, хочу опередить катастрофу.

— Кажется, начал понимать. Пограничные заставы на путях катастрофы?..

— Выразились очень удачно. Да, своеобразные пограничные заставы.

Длинная вереница специальных сейсмических постов в угрожаемой зоне. Будем охранять наши города, мирный труд, отдых, сон наших советских людей, чутко прислушиваясь к таинственным подземным шорохам. В случае опасности сразу же оповестим о ней, чтобы можно было приготовиться. Укажем час землетрясения, определим его возможные размеры и эпицентр… Если опасность известна, более того, высчитана, измерена, это почти уже не опасность!

— Когда же будет так?

— Ну, не знаю. Может быть, в 1956 году. Или в 1960…

Даже в темноте видно было, как сияют глаза Максумэ. Такая — оживленная, порывистая, словно бы сбросившая оковы замкнутости, — она еще больше нравилась Федотову. Юноша подумал о том, что даже некрасивые выглядят красивыми, когда говорят о любимом деле, о своем призвании. Но что же сказать тогда о такой красавице, как Максумэ?..

Первой опомнилась девушка.

— Я совсем заговорила вас! — Максумэ со смущенным смехом отодвинулась от Федотова. — Бедненький!.. Я просто думала вслух…

Она подняла голову:

— Но вот и конечная остановка — Бородинский мост!

Показалось ли Федотову, или на самом деле в голосе ее прозвучало сожаление?

— Вам куда? — спросила Максумэ Федотова, стоя на гранитных ступенях набережной.

— Я живу в общежитии туристов на углу Смоленской площади.

— А я на Потылихе. Значит, в разные стороны… Нет, нет, провожать не надо!.. Ну, спасибо за хороший вечер!..

— Это я должен благодарить вас, — неуклюже пробормотал Федотов, задерживая в своей руке ее теплую маленькую руку. И вдруг добавил: — Я обязательно увижу затонувший город, о котором вы рассказывали!..

— О! — Девушка улыбалась. В голосе ее прозвучали поддразнивающие нотки. — Значит, вы не из тех, кто ловит солнечных зайчиков на стене?.. Хозяин своего слова, настойчивый, волевой?.. Ну-ну!..

Она пересекла улицу и стала удаляться, энергично размахивая «Курсом сейсмологии». Федотов неподвижно стоял на тротуаре и смотрел ей вслед.

Почувствовав его взгляд, Максумэ оглянулась и еще раз ласково кивнула.

— До свиданья, Павел, — донеслось до Федотова. Это в первый и последний раз за вечер она назвала его по имени…

Беспечность молодости! Он даже не узнал ее фамилии, не спросил адрес или телефон. Просто был слишком уверен в том, что найдет ее и без адреса. Судьба — так он считал — была на их стороне!.

В Москву Федотов вернулся через год. Он с блеском выдержал вступительные экзамены и был принят в институт. Но с Максумэ они не встретились. Когда Федотов навел справки в МГУ, — что было нелегко, так как он не знал фамилии своей новой знакомой, — оказалось, что Каюмова Максумэ перевелась по семейным обстоятельствам в Ташкентский университет.

Вначале с этим было трудно, почти невозможно примириться. Федотов собирался писать в Ташкент, но подоспели зачеты, — так и не собрался. Потом поехал на практику, впервые участвовал в археологической экспедиции. Нахлынули новые яркие впечатления.