Сергей Лукьяненко - Знание - сила: Фантастика. 2006-2010

— Слушайте, раз вы испортили мою рыбалку, то можно я здесь искупаюсь?

— Не трогай его! — учитель повалил ее на землю и закрыл ей глаза рукой, — пожалуйста, не надо! Он ничего не понял, он — глупый мальчик! Тиресий, иди прочь! Ступай!

Я испугался, сел на землю и заплакал.

— Отпусти меня! — голос у нее был сердитый. — И не кричи, ты его пугаешь. И вообще, я ничего не вижу.

— Вот и умница! — учитель тащил ее прочь, прямо по колючкам. — Люблю тебя за это!

— Подождите, — окликнул их я, — вы одежду забыли!

Мне никто не ответил — они уже ушли. Я еще поплакал и пошел купаться.

Через несколько дней ко мне подошел Беллерофонт и сказал:

— Слыхал? Она уезжает.

Я заволновался.

— Как уезжает? А я?

У Беллерофонта глаза стали круглыми.

— Вы все поехали. Ферекл ночами не спит — грезит, Тезей собрался к ней на службу, и ты еще!

— Я хочу играть с ней в солдатики, — упрямо сказал я, — и она со мной разговаривает. Всегда.

— Бедный Тиресий, — Беллеро-фонт положил мне руку на плечо, — плохо без мамы. Ладно, иди, тебя ищет учитель. Она, видите ли, хочет с тобой попрощаться.

Я недослушал его — побежал к себе за своей лучшей фигуркой. Достал ее из тайника и бросился к большой поляне.

— Тиресий!

Я оглянулся. Она стояла на тропинке, и глаза ее тихо мерцали.

— Вот ты где, — она зачем-то оглянулась, — а я тебя ищу. Если хочешь со мной попрощаться, то иди сюда.

Я подбежал и ухватился за ее широкий пояс. Она улыбнулась и положила мне ладонь на затылок.

— Не улетай, — я протянул ей солдатика, — это тебе не улетай!

— Нет, мой мальчик, не удерживай меня, я тороплюсь. Послушай, Тиресий, ты навел меня на мысль тогда, у запруды, — она тяжело вздохнула, — твой отец не вечен, твои друзья забудут о тебе. А я? Я улечу.

Она взяла мое лицо в ладони и заговорила, как учитель, когда он в чем-то сомневается:

— Надо взять много, чтобы дать еще больше! Простишь ли меня? Никто не вспомнит, что ты сын великого Хирона. Пусть считают тебя жертвой моего гнева, этого они не забудут! Про меня все равно много врут. А ты им будешь нужен. Всем! — глаза ее влажно блестели. — Посмотри мне в глаза, ребенок, не бойся.

Я послушался. Руки ее стали как железные, я и головой двинуть не мог, а глаза разгорелись синим цветом так, что больно было смотреть.

— Не бойся, — повторила она, — это не больно, будет немного саднить, но это быстро пройдет. Тошнота — десять дней, головокружение — месяц. Не бойся. Сейчас будет горячо.

Глаза ее вспыхнули. Моим глазам стало горячо, потом что-то зашипело, и я перестал видеть. Через какое-то время все проступило цветными расплывчатыми пятнами. Я хотел заплакать, но не заплакал, потому что вдруг понял: это бессмысленно. То есть не понял, а как-то знал это. И сразу же осознал, кто она и что она сейчас искренне плачет. Чувствовал каждую слезинку, которая падала из ее синих глаз. Мне было ясно, что дни Беллерофонта сочтены, что Тезей будет великим, но поссорится с теми, кто живет под землей, что после смерти Ферекла падет Троя. И еще я понял, кто мой отец и какова его судьба. Я поднял руку, ощупал ее лицо, вытер слезы. Меня тошнило, голова кружилась, глазницы сильно саднило. Что-то укололо меня в руку.

— Это сильное обезболивающее, — ее голос звучал виновато, — я оставлю тебе упаковку. Все, мой мальчик, мне пора. И запомни: у тебя на меня прав больше, чем у моего отца. Если захочешь воспользоваться ими, то позови меня, теперь ты это можешь…

Она поцеловала меня в лоб, в щеки, в запекшиеся глазницы, потом повязала мне глаза лентой и ушла. Откуда-то я знал, что лента шелковая и цвет ее голубой. А вот что такое шелк, мне было не понятно. Я нашел дорогу, которая вела к большой поляне и медленно пошел по ней. Что-то подсказывало мне — торопиться не следует. Поэтому, когда я пришел на поляну, небесная колесница уже растворилась в раскаленном добела небе.

— Ну вот, — услышал я голос учителя, — она улетела, но прежде дала мне слово, что будет покровительствовать вам…

— Будет, — подтвердил я, стоя сзади него, — только не надо с ней спорить.

Все посмотрели на меня с удивлением, я почувствовал это. И тут учитель закричал. В его крике были боль и гнев:

— Я просил тебя! Я же просил — не трога-а-а-й его!

Став рядом со мной на колени, он нежно касался пальцами моего лица и что-то бормотал. И я, я знал, что только два человека плачут обо мне искренне — на земле и в небесах.

1. Пелион — область и гора в Фессалии, где находились дом кентавра Хирона и школа для героев.

2. Беллерофонт — герой, победивший Химеру, оседлавший Пегаса и дерзнувший подняться на нем в небеса.

3. Тиресий — герой фиванского цикла, самый известный в Греции прорицатель, потерявший зрение, после того как увидел Афину Палладу обнаженной.

4. Хирон — мудрый кентавр, учитель героев, сводный брат Зевса по отцу.

5. Ферекл — герой троянского цикла, один из создателей троянского флота.

6. Тезей — герой афинского цикла, победитель Минотавра, основатель афинской государственности.

7. Крон — великий титан, бог времени, отец Зевса и Хирона.

8. Титаномахия — битва богов с титанами.

9. Гея — земля, жена Урана, мать всего сущего.

10. Морфей — бог приятных сновидений.

11. Харикло — титанида, жена Хирона.

12. Отголосок мифа о рождении Афины из головы Зевса.

13. Один из фетишей Афины — ярко горящие глаза.

14. Тиресий описан как малоумный (олигофрен) на уровне слабовыраженной дебильности.

●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●

ОБ АВТОРЕ:

Блинчик Евгения Леонидовна родилась в 1970 г. в Мурманской области, долгое время жила в Архангелькой области. В1983 г. вместе с родителями переехала в Крым на постоянное место жительства. Проживает в Симферополе, около 12 лет работает врачом-психиатром в психиатрической клинике № 1, последние 4 года — в качестве заведующей детским психиатрическим отделением. Увлечена античной мифологией, участвовала в раскопках, занимаюсь реконструкцией античного доспеха, фехтованием копьем.

Публиковалась в журнале «Порог», фантастических сборниках, в том числе сб. «Слепой василиск» в серии «Перекресток».

Они стояли у тяжелых, потемневших от времени ворот. Вуаль вечности, наброшенная на них, была так же ясно видна, как и снежные вершины Гималаев вокруг храма. Впереди была неизвестность, позади заунывно пели монахи, им задумчиво вторили своеобразные колокольчики Тибета и едва слышно шуршали, вращаясь, молитвенные барабаны. Старый лама в шафрановой рясе стоял рядом и, не глядя на них, благоговейно скользил ладонью по резьбе, которую можно было скорее угадать, чем увидеть. Путники не понимали, чего он ждет, но не торопили старика. Долгие дни пути научили их терпению. Они слишком желали достичь цели и не хотели не вовремя сказанным словом разрушить все.