Сергей Лукьяненко - Знание - сила: Фантастика. 2006-2010

Учитель нахмурился.

— Прекрати свои провокации, — сказал он, — ты же понимаешь, что они смущены и испуганы.

Она подошла к нам и сняла шлем. Стоявший рядом Беллерофонт отшатнулся и побледнел. Мне стало интересно, я протолкался вперед и встал перед ней. Она была красивая, с синими глазами, внутри которых как будто были звездочки. Как в сапфирах. Вообще-то я не знаю, что такое сапфиры, и не знаю, какие они, но мне про них рассказывал Ферекл (7) Ферекл — герой троянского цикла, один из создателей троянского флота. . А он говорил, что сапфиры синие и в них есть звездочки. Еще у них внутри огонь, а снаружи они холодные. Как у нее. Я улыбнулся ей и попытался притронуться пальцем к ее глазу. Предостерегающе вскрикнул учитель, а она перехватила мою руку и, отведя в сторону, сказала:

— Тише, ребенок, не надо мне выковыривать глаза.

Учитель был уже рядом.

— Я уже забыл, какая ты, — он внимательно посмотрел на ссадину у нее на лбу. — У вас травмоопасные шлемы. Возвращайтесь все к своим занятиям. Тиресий, ступай мыть посуду. А ты, госпожа моя, иди со мной.

Он взял ее под руку и увел в центральную пещеру, там был его дом.

— Идем, Тиресий, — меня обнял за плечи Тезей, — я сегодня повар и дам тебе вкусных пирожков. А потом ты будешь мыть посуду.

Мы пошли на кухню. По пути нас догнал Беллерофонт.

— Ты видел? — спросил он Тезея. — Как она себя ведет!

Он тяжело дышал и говорил сквозь зубы.

— Нас не касается, — Тезей похлопал его по плечу, — успокойся. Было бы хуже, если бы сюда свалился Аполлон. Она здесь надолго, так что привыкай.

Тезей оказался прав, она задержалась надолго. Часами она сидела над раскрытым двигателем небесной колесницы или копалась в пульте управления. Я часто видел ее, когда подметал или пропалывал клумбы. Однажды, я как раз чистил очаг, она вошла в пещеру и, не обращая на меня внимания, направилась в дальний угол. Там у учителя стояли четыре ящика с кнопками и стеклышками, за которыми дрожали стрелки. Она сдернула с них бараньи шкуры и провела пальцами по кнопкам.

— Что ты делаешь? — за спиной у нее появился учитель.

— Это же генераторы Крона (8) Крон — великий титан, бог времени, отец Зевса и Хирона. ! — она повернулась к нему. — Дай мне один!

Учитель рассмеялся.

— Олимпийцы, как всегда, скромны и деликатны… Вот подайте ей генератор Крона и все тут!

— Я без него не починю, — она насупилась, — и потом, что за жадность? Во времена титаномахии (9) Титаномахия — битва богов с титанами. ты нам их дал.

Титаномахия… когда учитель нам об этом рассказывает, то всегда сердится и говорит, что это было «форменное безобразие».

— Давно хотел спросить, как там Гея?

— Гея превратилась в пчелиную матку, — она поморщилась. — Боже, какой там запах! В последний раз нашего пребывания там можно было находиться только в респираторах. И она продолжает рожать монстров. А помнишь Морфея?

— Это милый, изящный юноша, который никак не мог выучить английский?

— Милый юноша сильно изменился, Хирон. У него весь лоб покрылся красными мясистыми наростами, которые все время сочатся липкой дрянью.

— Он тоже был в эпицентре?

— Да, только в химическом.

Учитель вздохнул и тихо произнес:

— А Харикло (10) Харикло — титанида, жена Хирона. совсем стала лошадью, то есть это самое приемлемое слово к тому, чем она стала. Так что я сейчас без жены. Вы сами там как?

— Все так же, — она забарабанила пальцами по ящику, — хотя у нас есть успехи: мы научились управлять своими искажениями. Правда, для этого приходится прятаться — я двадцать лет просидела в камере.

— «Голова Зевса» (11) Отголосок мифа о рождении Афины из головы Зевса. , — учитель теребил бороду, — а куда ж тебя еще? С твоими глазами? С гамма-излучением из этих глаз? Ох, дорогая моя.

— Аполлон опять заперся в лаборатории, — она сплела пальцы рук, — в очередной раз изучает наше семейство. Наше первое поколение имеет много искажений и почти не умеет ими управлять. Мы, вторые, много имеем, но и умеем. Наши дети друг от друга однофункциональны и капризны, внуки вообще никакие. Вот он и пытается понять, почему такое снижение патологии из поколения в поколение… Кстати, у вас тоже. Инцест, психические расстройства, монстрообразование. Возможностей к преобразованию, правда, мало. — Тут она посмотрела на меня и добавила: — Тиресий, например, малоумен и. Хирон, как это могло случиться? Ты и олигофрения несовместимы.

— Замолчи, — учитель взялся за один из ящиков, — даю тебе генератор, самый старый и полуразряженный. Его сильно повредил твой отец еще тогда. Сумеешь починить — работай, нет — уйдешь отсюда пешком.

Они вышли на улицу. Я закончил уборку и пошел к небесной колеснице. Наша гостья сидела над развороченным генератором и что-то паяла. Я тронул ее за плечо. Она резко развернулась. Глаза у нее горели.

— А, это ты, ребенок, — она улыбнулась, — что тебе надо?

— А правда, госпожа, про тебя говорят, что ты родилась из головы Зевса?

— А ты как думаешь?

— Думаю, врут. Как ты, такая большая, могла поместиться в его голове?

— Это метафора, малыш. Понимаешь? Ме-та-фо-ра. Слышал выражение — утонуть в ложке воды?

— Невозможно, — я был счастлив, что спорю с ней на равных, — ложка тоже маленькая. В море можно утонуть, а в ложке нельзя. Враки это.

— О-хо-хо, бедный Хирон, — она отложила паяльник, — ты прав, малыш, все врут. Про меня вообще много врут. Ты знаешь, кто твой отец?

— Не-а. Меня принес сюда ветер, и я всегда здесь живу.

— Ветер, м-м-м. — она погладила меня по голове. Почему меня все гладят по голове? — На, дружок, возьми, это финики. А теперь ступай, мне надо работать.

И я пошел на стадион. У ямы для прыжков ко мне подошел Беллеро-фонт.

— Ну что, поговорил с ней? — он выглядел сердитым. — Тоже язвила? Хамка!

— Фиников дала, — я показал ему пакетик, — и не хамка она, а вежливая — я ей утром и вечером приношу молоко, и она мне говорит «спасибо».

Беллерофонт поперхнулся, съел у меня один финик и ушел. Я пробыл на стадионе до вечера, ел финики. А когда они кончились, пошел домой. Путь мой пролегал по верхней тропе, через смотровую площадку. За поворотом я остановился — на площадке были Беллерофонт и она. Беллерофонт держал ее за плечи и сильно тряс. Она смотрела ему в лицо так, как будто хотела запомнить. Учитель всегда так делает, если ему что-то интересно. Он и меня пытался научить, но у меня не получается. Тут глаза ее вспыхнули, у Беллерофонта пошла носом кровь, и он упал к ее ногам. Мне стало страшно, и я заплакал.

— Не реви, — сказала она, вытирая мне нос платком, — ничего не случилось… иди, мальчик, иди!

Послышались грузные шаги, и на площадку выбежал учитель.