Сергей Лукьяненко - Знание - сила: Фантастика. 2006-2010

— Скажешь — десятки! — Шурик всплеснул пухлыми ручками. — Сотни! Горы! А спрос, представь, не падает — растет. Во-первых, тема безгранична, а во-вторых, необычайно актуальна: на фоне развала Союза, горячих точек, ну и, конечно же, нынешних президентских страстей! А актуальность, старичок, — это спрос. Поверь моему чутью: это хороший спрос и хорошие деньги, — он сложил щепоткой свои короткие пальцы и помусолил ими, как бы пересчитывая купюры. — У тебя получится, не сомневаюсь.

— Ну, что ж, — сказал я, вставая. — Спасибо за коньяк и, как говорится, за доверие. Приятно было повидаться.

— Ах так. Спасибо за коньяк. Приятно было. — передразнил он меня. — Сколько внешнего достоинства и внутренней принципиальности… Но подождите, сэр, присядьте. Пекусь ведь не о себе. Поступитесь хоть раз принципами, попробуйте. Ничем не рискуете: бросить можно в любой момент.

И поскольку я угрюмо молчал, он привел в действие артиллерию главного калибра:

— У тебя, старичок, просто нет выбора, если думать не о себе, а о Марии и детях.

Всю следующую неделю я думал только о них, и к воскресному вечеру решение принять предложение Шурика окончательно созрело в моей голове.

Книга, под названием «Темноликий вождь», заимствованным, разумеется, у Солженицына, вышла следующей весной и с самого начала имела успех: первые пять тысяч экземпляров были раскуплены за два месяца; на промоушен следующих десяти тысяч Шурик выделил кругленькую сумму, и они тоже разошлись без проблем. В промежутке между первым и вторым заводом текст появился в Сети, потом Шурик организовал телевизионную программу (в течение месяца каждый четверг я, этакий высоколобый моложавый блондин в специально к этому событию приобретенных Марией очках от Версачи, появлялся на экране с бордовым томиком в руках) и тут игра активизировалась: издательство запланировало третий — теперь уже пятидесятитысячный — тираж; поступили предложения о переводе из Тбилиси и Берлина, но, главное, Шурик, уговорил некоего кинобизнесмена Алекса заказать мне сценарий многосерийного фильма. Вот это, последнее, обстоятельство, собственно, и перевело наши надежды на решение жилищной проблемы в реальную плоскость.

Ко мне пришла скромная популярность. Раньше в упор не замечавшие меня соседи оказались вдруг людьми улыбчивыми и предупредительными; бывало, меня узнавали на улице, просили автографы; в поведении друзей появилась уклончивая сдержанность — типичная реакция на чужой успех. Меня же обуревали противоречивые чувства. Кто из нашего брата не мечтает о популярности? Втайне ото всех, в первую очередь, от самого себя, мечтал о ней и я. И вот она пришла! Но совсем не с той стороны, с которой мне хотелось бы.

Начиная работу, я не собирался вкладываться в нее целиком, но постепенно ситуация изменилась, можно сказать, вышла из подконтроля, и в какой-то тмомент я вдруг осознал, что воспринимаю работу над «Темноликим вождем» едва ли не как важнейшее дело моей литературной жизни. Нечто подобное случалось со мной, человеком впечатлительным, увлекающимся, склонным к навязчивым идеям и в прошлом, но отнюдь не в такой степени: масштаб описываемых событий был на этот раз ни с чем несопоставим. Ни с чем несопоставим оказался, однако, и масштаб трудностей. Дело в том, что по мере работы концепция книги менялась. То, что вариант чисто художественного произведения — исторического романа, например, — не проходит, я понял быстро, ибо с одной стороны нового фактического материала для этого было недостаточно, а с другой — описываемые события и их действующие лица не настолько глубоко канули в лету, чтобы компенсировать недостаток фактов продуктами собственной фантазии. О книге научного характера речи тоже идти не могло: на нее у меня просто не хватило бы пороху. Оставалась промежуточная форма — художественно-публицистическая, позволяющая сделать нечто достаточно глубокое и одновременно занимательное, базирующееся на достоверных фактах и объясняющее на их основе зловеще непредсказуемые деяния моего героя. В идеале должно было получиться нечто такое, что можно было бы разместить на книжной полке… ну, не то, чтобы вместе с «произведениями искусства», но, по крайней мере, по соседству с ними. Однако и в таком, усеченном, варианте задача оказалась неразрешимой: мне удалось создать настолько изящную форму, насколько позволяла брутальность темы, и наполнить ее настолько захватывающим содержанием, насколько позволяло следование фактам; и, тем не менее, успех книги — я это прекрасно понимал — был обусловлен, главным образом, неослабевающим и, как верно заметил Шурик, возросшим интересом к личности Вождя народов.

В глубине души я воспринимал такой расклад как поражение, маялся, надеялся найти новые факты, ждал озарений… и не мог заставить себя двинуться дальше: только делал вид, что работаю над сценарием, до последнего затягивал подписание контракта с кинобизнесменом Алексом.

В тот день, когда я собрался, наконец, к нему поехать, с утра моросило.

Я подвез Марию до университета и немного постоял против Главного входа, глядя, как она поднимается по ступеням в своем темносинем, туго подпоясанном плаще — плащ ей, кстати, очень шел. Рулить на студию было, однако, рано, час — полтора можно было посвятить почте, и я вернулся домой.

Писем в электронном почтовом ящике оказалось пять: от Алекса, из издательства, от переводчиков, — берлинского и тбилисского — и одно из неизвестного адреса. Это, последнее, было, скорее всего, спамом, но в графе subject стояла моя фамилия и, поколебавшись, я открыл и его.

Начиналось оно довольно необычно:

Сударь!

Простите и не удивляйтесь такой форме обращения. Мне было бы ближе слово «Товарищ!», но сегодня оно может показаться Вам неприемлемым. Поэтому не взыщите: я еще застал время, когда обращение «Сударь» не было такой уж редкостью.

Я сдержанно усмехнулся: «Я еще застал время, когда обращение «Сударь» не было такой уж редкостью…» Сколько же лет автору письма? «Сударь», — повторил я и посмотрел на себя в зеркало: что-то этакое — старорежимное — во мне, действительно, угадывалось: приват-доцент, присяжный поверенный… или, может быть, типичный меньшевик — политический противник моего литературного героя. Для полноты образа следовало бы сменить очки стиля Хайтэк на пенсне и отпустить бородку. Но, так или иначе, зачин был занимательный, и я продолжил чтение:

Несколько дней назад, я прочел в Сети Вашу книгу, и, после долгих сомнений, решил Вам написать. Моя судьба сложилась таким образом, что я мог наблюдать героя Вашей книги в жизни…

Наблюдать героя моей книги в жизни? Ничего себе! Я поудобней уселся в своем туго вращающемся кресле…