Сергей Лукьяненко - Знание - сила: Фантастика. 2006-2010

— Приветствую вас. Первый вопрос. Допустима ли благотворительность — безвозмездная передача представителями развитой расы имущества, а также знаний и умений в пользу рас малоразвитых и не вышедших в космос? — спросил он.

— И я вас приветствую. Да, дарение имущества, в том числе информации, не запрещено. Но нельзя передавать заведомо ложные сведения, а также имущество и технологии, которые могут иметь вредные последствия для метаболизма или репродуктивной функции аборигенов, а также разрушить окружающую их природную среду.

— То есть, прилетая к нам, нельзя было продавать наркотики, алкоголь, вещества схожие с ними, а также бромсодержащие лекарства и что-либо подобное? — уточнил Хейфец, решив отойти от заранее составленного перечня вопросов.

— Вы меня верно поняли, — кивнул пришелец, копируя земную жестикуляцию.

— Это ведь диктуют принципы разумности и рациональности? Ведь, наверняка, все остальные расы галактики столь же рациональны, как ваша?

Склонив голову, коала попытался найти в глазах собеседника издевку, но тот выглядел совершенно серьезным.

— В большей или меньшей степени, — наконец отозвался пруксянин. — Все известные расы различны и имеют сильные и слабые стороны, но они одинаково разумны и рациональны.

— Я правильно понял, что запрета на колонизацию ненаселенных планет, не принадлежащих какой-либо из развитых рас, нет. Нет и запрета принимать подарки от неразвитых аборигенов? — продолжил человек.

— Абсолютно верно, — уже слишком явно старясь копировать человеческие движения, плюшевый медвежонок опять кивнул. — Но таких планет и даже астероидов нет. Все известные планеты или закреплены за кем-то или же населены автохтонными разумными существами, не вышедшими в космос. Их эксплуатация запрещена. Принять подарок от аборигена можно, но его дар должен исключать принуждение или прикрывать собой торговлю.

Хейфец еще раз прокрутил в голове все вопросы. Ситуация становилась все более определенной.

— Ну что же, спасибо. До свиданья, — удовлетворенно промолвил он, поднимаясь с кресла.

— У вас еще осталось время. Вы не хотите спросить меня о том, как заработать миллиард, или как мне удается беседовать сразу со всеми, или о принципах работы двигателей нашего корабля? — спросил явно заинтересованный пришелец, уперев в бока мохнатые лапки.

— Стараюсь быть разумным и рациональным существом, — усмехнулся человек. — Вы же все равно бесплатно не ответите.

Чувство, которое выразил взгляд фиолетовых глаз мохнатого медвежонка, любой охарактеризовал бы только как уважение.

— Это так, — наконец, промолвил он и еще некоторое время провожал полузанавешенными длинной, как у болонки, шерстью глазами сухопарую фигуру беседовавшего с ним человека.

Выйдя из ложи, Израиль Исаакович быстро миновал коридор и около трех минут, одобрительно качая головой, рассматривал висящие в холле картины. Для создания соответствующего настроения воздух вокруг них, как нравилось Хейфецу, немного пах хвоей и грозой.

— А Заярцев и впрямь талантлив, — сказал он подошедшему спустя некоторое время Громову, кивнув в сторону нескольких пейзажей, изображающих весенний лес. — Ну как, поговорили?

— Я спросил его о том, как ему удается беседовать со всеми сразу, и о том, как функционирует его корабль. А он не ответил!

Израиль Исаакович скомкал улыбку.

— Я думаю, он не ответил на большинство заданных ему сегодня вопросов. Теперь уже поздно, пойдем, обсудим наши дальнейшие действия.

По пути Хейфец, низко склонив голову, поцеловал руку какой-то уже много лет тридцатипятилетней дамы и подмигнул парочке шушукающихся, глядя в их сторону, девушек. Вместе с Громовым приветливо поздоровался с несколькими мужчинами.

Быстро выйдя на улицу, они, не обращая внимания на вспышки голограммоаппаратов папарацци, пронюхавших о сенсационной встрече, нырнули в уютное, пахнущее кожей чрево ожидавшего их аэромобиля. Израиль Исаакович, отодвинув сразу втянувшуюся в потолок перегородку, отделявшую их от водителя, протянул сидящему за рулем Михаилу руку для рукопожатия. Расспросил про племянницу, которая в прошлом году поступила на юридический. Только внимательно выслушав рассказ о ее успехах, он откинулся на сидение.

— Какие впечатления? — спросил его Громов. Он опять принял бодрый вид, словно ему только что сообщили, как заработать десять миллиардов, жениться на блондинке и жить долго и счастливо. — Совершенно ясно, что нужно пытаться быстро продать все связанное с космосом имущество. Возможно, некоторые заводы удастся настроить на выпуск другой продукции. Может, выкрутимся. Уже понятно, что в космосе землянам места нет, этих мишек нам не переплюнуть. — Говоря это, Президент «All stars corporation» выжидательно посмотрел на собеседника, явно надеясь на опровержение.

— Интересная идея, — вздохнул Израиль Исаакович. — Но поступать нужно ровно наоборот — закладывать каждую пуговицу и скупать все, что может быть связано со строительством межзвездных кораблей и колонизацией планет. Сейчас акции таких предприятий упадут ниже некуда, и мы купим их за копейки.

Казалось, что Громов, пусть и ожидавший чего-то подобного, проглотил ежа и тот распушил иголки прямо у него в пищеводе. Наконец, он перевел дыхание, но прежде, чем он сумел что-то сказать, Израиль Исаакович успокаивающе положил ему на колено длиннопалую руку.

— Подождем до кабинета, там и поговорим, — предложил он.

— Хорошо, — секунду подумав, согласился Громов. Восстановив самообладание, он уставился в окно.

Приземлившись, они вальяжно двинулись мимо пожиравших их глазами служащих. Хейфец периодически здоровался со знакомыми. Громов помрачнел. Было видно, что его самого уважают, но Хейфеца, не появлявшегося здесь уже несколько лет, явно любили все. От уборщицы, колдующей над терминалом робота-поломойки и забывшей сказать традиционные во все века «ходют тут, следют, а мне убирать», до члена Совета Директоров, расплывшегося в мальчишеской улыбке, когда Израиль Исаакович дружески ткнул его в пузо кулаком. С ним они договорились в ближайшие время встретиться и повспоминать славные студенческие времена, когда деревья были зеленее и женщины согласны на все без денег.

— Судя по взглядам моих секретарш, тебе и сейчас платить не приходится, — заметил Громов, когда они все же вошли в кабинет.

— «Даже не знаю, в чем дело, сынки, — сказал дед, задумчиво почесывая языком левую бровь», — весело отозвался Израиль Исаакович.

— Это что?

— Очередной анекдот времен моей юности. После расскажу.

Старый юрист внимательно оглядел недавно отремонтированный кабинет, чуть потемнел лицом, увидев портрет пожилой русоволосой женщины в траурной рамке. Медленно пройдя вокруг большего стола, уселся, но не в кресло хозяина, а на стоящий рядом стул. Повисло молчание.