Марко Клоос - Сроки службы [litres]

«Что-то вроде того, – отвечает она. – Скукотища, верно?»

«Я просто не ощущаю, что заслужил эти шевроны. Слишком уж просто. Не то что в учебке».

«Да уж. Не беспокойся, в техшколе все пойдет по-другому. Если она хоть чуть-чуть похожа на мою, свободного времени на неделе у тебя почти не будет».

Я сильно сомневаюсь, что школа администраторов нейронных сетей требует таких же усилий, как пилотская, но не думаю, что там будет так же легко, как на флотской подготовке. Меньше усилий и формальности от курсантов может потребовать только валяние в постели и поедание обеда с ложечки.

На следующее утро я затаскиваю свой новый вещмешок на шаттл до Луны.

Я никогда не был религиозным человеком. Моя мать выросла католичкой, как две трети людей, живущих в нашем уголке Большого Бостонского метроплекса, и она пыталась воспитать меня верующим, но после первого причастия я в церковь больше не возвращался. Однако вид планеты с орбиты – откровение, больше всего похожее на религиозное из тех, что я испытывал. Шаттл стартует, преодолевает сотню километров постоянно редеющей атмосферы за десять минут, а потом переворачивается на спину, открывая пассажирам безупречный вид на планету через окна в верхней части фюзеляжа. У маленьких шаттлов вроде этого нет систем искусственной гравитации, и мы прикованы к креслам шестью ремнями каждый. Когда я чувствую, как ослабевает притяжение, мне приходится бороться с желанием попросту отстегнуть ремни и оттолкнуться от пола, чтобы полетать по салону шаттла.

С такой высоты Земля выглядит приятным местечком. Я впитываю в себя необъятную широту планеты, завихренные облака, которые, кажется, плывут по мерцающим водам, и изящную дугу горизонта. Мне виден тонкий и яркий слой атмосферы, отделяющий блеск планеты от черноты космоса, незначительную, по сути, воздушную пленку, которая удерживает холодную тьму. Впервые после подписания документов о переводе я понимаю, что это, возможно, последний раз, когда я вижу свой родной мир. Если меня убьют где-то на просторах обитаемой галактики, мой первый взгляд на Землю с орбиты окажется и последним. Но все равно никто из живших по соседству со мной никогда не увидит того, что я вижу сейчас, так что даже если я умру на следующей же неделе, все равно мне чертовски повезло.

Я видел фотографии Земли, сделанные из космоса, но простая картинка даже приблизительно не способна передать невероятные размеры и величественность планеты. Сквозь окна шаттла я вбираю в себя горные хребты, озера и огромные пятна океанов и осознаю, что всю жизнь провел, прикованный к нескольким квадратным километрам той необозримо широкой земли, что расстилается внизу. На Терре я никогда не взбирался на гору, не пересекал океан и, если на флоте у меня все сложится, никогда этого не сделаю.

Я говорю себе, что колоний с горами, океанами и чистым воздухом полно и что все эти знакомые континенты подо мной – всего лишь беспорядочные скопления углерода, но, пока шаттл продолжает свой путь вокруг земного шара, я впервые признаюсь себе, что буду немного скучать по этому месту – не по вонючей бетонной помойке города, где я вырос, но по Земле вообще, по всем местам, которые, возможно, удержали бы меня от желания сбежать в космос, если бы только мне выпал шанс увидеть их собственными глазами.

Школа администраторов нейронных сетей – мое четвертое место службы за восемь месяцев. Опять я привыкаю к новому зданию, новому расписанию и новой группе инструкторов и однокурсников.

В учебной программе нет ничего, что не было бы связано с сетевыми технологиями. Ни ФП, ни стрелковой или строевой подготовки, никакого зазубривания системы званий или военной истории. Вместо этого мы по восемь часов в день изучаем функции типичной корабельной сети и как ее обслуживать и контролировать с помощью наших админских дек. Каждый понедельник мы начинаем новый предмет, каждый выходной сдаем тест по материалу прошедшей недели. Я с колледжа не проводил столько времени в аудитории. Гравитация искусственная, окон нет, и легко позабыть, что мы на самом деле на Луне; когда мне порой хочется пробежаться вечерком на свежем воздухе, приходится напоминать себе, что снаружи вакуум.

За неделю до выпуска я получаю посылку.

Я проверяю код на ярлычке запечатанного контейнера и вижу, что он прибыл из Триста шестьдесят пятого АПБ Территориальной армии – моего старого подразделения. Вспоминаю обещание сержанта Фэллон прислать мне значок за боевую высадку и вскрываю печать.

Внутри лежит не один футляр с наградой, а три. Я открываю один из них и обнаруживаю новенький блестящий значок за боевую высадку начальной степени. Во втором футляре – Пурпурное сердце, а в третьем – Бронзовая звезда.

Под коробками с медалями лежит аккуратно сложенный бланк для сообщений. Я разворачиваю его и обнаруживаю записку, которую сержант Фэллон написала четкими печатными буквами:

«Эндрю.

Вот кое-что из твоих вещей, оставшихся в батальоне. Они настоящие и к тому времени, как ты это прочитаешь, будут занесены в твое личное дело на флоте. Каждый член отряда получил такие же, кроме Приста, который прохлопал Пурпурное сердце, потому что на этом неудачнике не оказалось ни царапинки. Награды Стрэттона и Патерсона я на прошлой неделе переслала их родителям.

Надень их – ты заслужил. Отряд передает приветы.

Я дважды перечитываю ее подпись, прежде чем замечаю три буквы после имени – СПК, сержант первого класса. Похоже, после Детройта ей вернули старое звание.

Я достаю награды из выложенных бархатом футляров и взвешиваю их на ладони. У Бронзовой звезды красно-синяя лента с маленькой, бронзового цвета буквой «О», означающей медаль за отвагу. Пурпурное сердце – военная награда за ранение в бою. Поощрение за простреленное легкое и три скучнейших недели в военном госпитале.

Вместе с двумя медалями в футлярах лежат маленькие ленточки, чтобы носить награды на куртке или рубашке от парадной униформы. Я достаю их и иду к своему шкафчику. Прикалываю ленточки к куртке униформы класса А над верхним краем левого нагрудного кармана. Над ними прикрепляю значок за высадку – маленький серебристый десантный корабль, вид спереди, обрамленный изогнутыми крыльями. Когда все награды занимают свое место, я разглаживаю рукой ткань своей куртки класса А и несколько минут рассматриваю их: две ленточки за начальную и флотскую подготовку, рядом с ними – Пурпурное сердце, а сверху – лента Бронзовой звезды и крылышки боевой высадки. Ленты – это просто полоски меди, покрытые кусочком цветной ткани, а значок – лишь кусок хромированного сплава. Никакой чести или достижения в них самих нет.