Маша Храмкова - Арктур и Кубок Планет [litres]

– Я иду с ним, Тласпи.

– С ума сошел?!

Без сомнений, он сошел с ума. Но именно сейчас Маат как никогда знал, что ему нужно делать, куда и за кем идти.

Возможно, он ждал этой возможности всю жизнь.

– Ваши очки, капитан Криди, – Маат догнал уходящих юнитов.

– Спасибо, морф. – Валентин подхватил линзы свободной рукой и подмигнул.

«Он забыл мое имя».

– Можно мне с вами на орбиту? – выпалил Маат.

Кто-то усмехнулся. Но Маату показалось, что Валентин его не расслышал.

– Пожалуйста, можно мне с вами на орбиту! – повторил он громче, переходя на бег.

– Приятель, не до тебя сейчас, – по-доброму осадил его замыкающий шествие юнит. – У нас тут игрок из другой галактики затесался…

Но Маат не отставал. Он чувствовал, что пойдет за юнитами до самой Стены и за Стену, если будет нужно. Мама, папа, брат, друзья… даже Нут Мускари… он будет скучать, очень скучать, но если упустить свой шанс сейчас, то, возможно, никогда…

– А почему бы и нет, Риббл? – вдруг сказал Криди и обернулся на Маата. – Этот парень хотел спасти мне жизнь.

– Еще одного? – вздохнул другой. Маска и очки скрывали лицо, но, судя по голосу, это была женщина-юнит.

– Да ты посмотри на него! – Валентин усмехнулся. – Его же в клочья разорвут после сегодняшнего! С таким-то прикидом…

Валентин сбавил шаг, и Маат наконец-то догнал капитана.

– Пойдешь прямо сейчас, прощаться нет времени, – сухо сказал Валентин, оглядываясь по сторонам. – Поживешь немного на Тесле, подучишься, потом возьмем на орбиту. Вместе с подругой твоей.

– Подругой? – Маат ничего не понимал.

– Потом объясню, времени нет. – Валентин присел на уровень Маата и посмотрел ему в глаза. – Ну что? Пойдешь?

Маат кивнул. Сжал зубы. Слезы душили, а сердце билось, словно колокол.

– Да, мастер Криди!

Возле Стены группу уже ждали. Двое других юнитов, вооруженные Торами Макси, погрузили астронавта на носилки. Кажется, за время транспортировки ему стало хуже: молодой человек бредил и обливался потом.

Женщина-юнит склонилась над ним и недовольно причмокнула:

– Допекли парня, что сказать…

– До орбиты дотянет? – спросил Валентин.

– Не думаю. – Женщина сделала астронавту укол в шею. – Вколола ему цинитрум с антигистаминным. На Тесле сделаем регидратацию, обезвоживание у него, сильное.

Эти слова были незнакомы Маату. В Кольце медицина была на примитивном уровне: травки всякие, примочки с солью, мази с жиром и водорослями. Морфы редко болели, разве что на солнце обгорали во время засухи.

Валентин оглянулся и хрипло скомандовал:

– Поспешим! Пыльная буря надвигается!

Маат посмотрел по сторонам: песок поднимался с земли, закручивался в небольшие смерчи, и Храма, что остался километрах в двух, было уже не видать.

Криди расчистил от пыли электронный замок, спрятанный между камнями древней стены, и ввел десятизначный код.

– Вперед! – скомандовал он, пропуская парней с носилками. – Поживее!

Внутри Стены было темно. Маат видел дорогу при помощи лучей света юнитов, скользящих по замшелым каменным блокам. Внутри Кольцо представляло собой лабиринт, в котором можно было заблудиться, если не знаешь дорогу. Не замедляя шага, Хост посмотрел вверх: там, высоко, кусочек неба был лишь тонкой полоской. До дна не доставали ни свет, ни вездесущая пыль.

Маат споткнулся, и его тут же окликнул идущий сзади.

– Под ноги смотри! Зевать на Тесле будешь! – Звонкий голос показался Маату смутно знакомым.

Всякий раз, когда друзья-юниты брали его Вовне, Хосту приходилось взбираться на самый верх. Это было опасно: Очи Храма без предупреждения могли пристрелить любого, кто штурмует Стену, поэтому ребята делали это в сумерках, во время смены караула.

Поэтому Маат еще никогда не видел земли за пределами Кольца при свете дня. До этого момента.

Гул и грохот обрушились на него из распахнутой двери вместе с ослепительным светом. Ржавые танковые гусеницы медленно ехали вдоль Стены. Они были настолько огромными, что казалось, эта машина легко может въехать на крышу Храма. Маат ждал, что она остановится, но, к его ужасу, юниты один за другим принялись прыгать прямо на ходу. Словно муравьи, они взбирались по ржавым уступам и исчезали в чреве этой громадины. Даже носилки с астронавтом подняли на тросах.

– Советую не мешкать, – сказал очутившийся рядом Криди. – Тесла не останавливается.

– Совсем? – Маат понял, что стоит с открытым ртом.

– Последняя аварийная остановка была году так в двадцать восьмом, – прикинул глава орбитальной станции.

– Но я еще никогда… – Маат не знал, как сформулировать свою мысль. «Никогда не забирался на огромную гусеничную машину на ходу».

– Считай, что это твой вступительный экзамен. – Валентин похлопал его по плечу и с разбегу вскарабкался на толстую трубу, тотчас же окутавшую его клубами пара.

«Ладно, приятель, – сказал себе Маат. – Разве не этого ты хотел, когда брил виски?»

Он разбежался подобно Криди и, подпрыгнув вверх, что было сил ухватился за козырек. Тот был раскаленным, но Маат не разжал пальцев. Напряг все свое слабое, нетренированное тело и вскарабкался на трубу. Прошел по узкому мостику, стараясь не смотреть вниз, взобрался по лестнице, несколько раз вдохнул раскаленный удушливый пар и, наконец, оказался в тесной каюте. Внутри Теслы.

– Выдыхай, Маат Хост. – Юнит по имени Риббл хлопнул его по спине.

Кто-то рассмеялся, улыбнулся и сам Маат. Спасенный уже лежал под капельницами – его жизнь была вне опасности. Двое других юнитов склонились над ним и с интересом рассматривали татуировки на его накачанных руках.

Маат взглянул на свои ладони: они были красными, а кожа пузырилась от ожогов.

«Вот ведь зараза». – Он спрятал руки в карманы. Не хотелось привлекать к себе лишнего внимания в первый же день. Но женщина-юнит, та самая, которая сделала астронавту укол, заметила.

– Ну-ка, ну-ка, малой, покажи ладони! – потребовала она.

– Ничего особенного. – Маат смущенно раскрыл ладони, на которых, словно в опровержение его слов, одновременно лопнули два волдыря.

– Надо же, какой ожог! – На женщине не было очков, но радужки ее глаз переливались голубо-фиолетовым светом.

– Ваши глаза… – удивленно пробормотал Маат и тут же смутился.

Знахарка фыркнула и отмахнулась.

– Просто линзы имплантированные… Ожоги пройдут часов через двадцать. – Она опрыскала ладони Хоста спреем, пахнущим точно дедова настойка, и теперь туго бинтовала их. – До этого бинты не снимать. Все понял?

Маат кивнул.

– Я – Крассула, если что. – Женщина потуже завязала хвост из толстых темных дред и по-дружески подмигнула Маату. – По ерунде не беспокоить, но если, скажем, ногу оторвет, то можно.