Маша Храмкова - Арктур и Кубок Планет [litres]

– Я? Мои нервы покрепче ваших, кэп. И желудок тоже, – отозвался робот и тут же перешел к делу. – Атмосфера пригодна для дыхания. Немного повышен уровень кислорода, что может вызвать легкую эйфорию.

– Эйфория? Да это ж то, что нам сейчас нужно! – Обмякнув в кресле, Итан приложил к затылку грелку со льдом, которую ему принес заботливый Кентавр.

Однако Арктура новость об атмосфере не сильно обрадовала.

– Также должен сообщить, – продолжал Патрик, – что в атмосфере присутствует небольшой процент газообразного амиталума…

– Сыворотка правды? – удивилась Вега. – В воздухе?

– Так точно, леди, – кивнул Патрик.

– Просушим двигатели и валим отсюда, – сказал Арктур. – А до тех пор останемся на корабле.

– А что с образцами? – напомнила Вега.

– Возьмем, – кивнул Финн. – Когда корабль будет готов к взлету.

– В чем дело, Арк? – усмехнулся Хираку. – Боишься, что начнешь пороть всем правду-матку? Есть что скрывать?

Арктур никогда не умел отвечать на колкости, даже дружеские. Поэтому просто промолчал, сделав вид, что изучает результаты дефектоскопии.

– Не шутил бы ты так, Хир, – заметила Вега. – А то съедим тебя первым, когда все наши запасы закончатся.

– Ладно, ладно. – Крессидианин встал с кресла и потянулся. – Не знаю, как вы, но я бы прогулялся.

Арктур покачал головой. Он не испугался джунглей, полных диких зверей и насекомых, не испугался песчаной бури и обладающего разумом смерча. Точнее, испугался, конечно, но не так, как сейчас.

Безжизненный планетоид внушал ему необъяснимый ужас. Вся эта вода, похожая на камень, этот пульсар, вырубивший электричество на корабле. Интуиция подсказывала ему держаться подальше от этой планеты, но беда была в том, что они уже упали на нее, свалились с неба пять минут назад.

– В чем дело, Арк? – Вега пристально смотрела на него, штурвал она уже отпустила.

– Мне не нравится это место. – Закончив диагностировать корабль (поломок не было, за исключением затопленных двигателей), Арктур перешел к спектральному анализу поверхности.

– Мне тоже. Но как ты сам сказал: «Так или иначе, мы здесь». – Вега закрепила свой кортик за спиной. – Я иду за образцами.

Арктур тяжело вздохнул. Что ж, он не может насильно держать двух капитанов на месте.

– Патрик, – негромко сказал он. – Останешься здесь. И никуда не улетаешь без мастер-пилота, ясно?

– Кристально, кэп, – отозвался робот.

Вода доходила до пояса. Дно было ровным и гладким, словно поверхность стекла. Отсюда пульсар напоминал самое обычное солнце, такое же как на Росс. Гравитация была очень приятная, и Арктур ощутил, как легко ему шагается даже наполовину в воде. Вода была впереди и сзади. Вода, вода, вода – серая вода повсюду. Прозрачная, пахнущая дождем. Это место могло даже вызвать ностальгию, если бы не стойкое ощущение, что с этим миром что-то не так.

Он был стерилен, словно агар-агар в чашке Петри. Словно физиологический раствор.

– Что это там впереди? – Голос Веги вырвал его из задумчивых мыслей. – Видите?

И правда: в воде что-то блестело, появлялось и пропадало, точно маленькая рыбешка.

Ускорив шаг, Арктур первым приблизился к странному артефакту. Выудил из прохладной воды за длинную цепочку, поднес к глазам и обомлел.

– Арк, что это? – Хираку и Вега бежали к нему, утопая в воде.

– Коррин Блаз, – прошептал Арктур написанное на блестящем жетоне участника Кубка Планет. – Коррин Блаз… здесь.

Маат Хост проснулся от странного ощущения. Он летел, нет, падал сквозь густые облака. Он был птицей, железной птицей, какими управляют юниты. Открыв глаза, Маат уставился на низкий потолок с большой ракушкой по центру, намертво вросшей в камень. Мама говорила, что она осталась после трехлетнего потопа, но Маат был уверен, что ей как минимум лет двести.

«Звездолет… юниты пилотируют звездолеты», – Маат вспомнил это слово. Он вновь закрыл глаза, собираясь упасть на кровать, чтобы еще раз окунуться в свой сон… но в этот момент в дверь громко постучали.

«Пора!» – От неожиданности Маат подпрыгнул на кровати.

Он открутил ржавый железный вентиль. На пороге стояли его друзья: Нут Мускари и Тласпи Хедера.

– Ты дрых, что ли? – удивился Тласпи, втыкая копье в порог дома Хостов. – Вот-вот начнется тетрасомата.

Маат тяжело вздохнул: ну не любил он все эти зрелища, обильно приправленные речами аксона Кастора. Воздух, пропитанный кровавой взвесью, медный вкус на языке и кошмары, которые будут мучить его еще неделю.

– Может, сегодня без меня пойдете? – начал было он. – Мне как-то нездоро…

– Ты хоть знаешь, кто там будет сегодня? – спросила Нут. Ее рыжие волосы были настолько длинными, что она заправляла их за пояс.

– Не знаю и знать не хочу, – пробормотал Маат.

Он ходил по своей комнате и собирал обмундирование: копье, три ножа, кастет, корнершот, янтарный амулет от сглаза (не то чтобы он верил в сглаз, но все морфы носили такие) и, конечно же, Тор Мини, подаренный приятелем-юнитом.

– Не боишься, что сопрут? – Тласпи кивнул на автомат. – Штука классная, жалко…

– Не завидуй, – мрачно отозвался Маат.

Во всей этой амуниции он весил килограмм на десять больше. Длинные волосы, собранные в хвост, виски, которые он начал брить совсем недавно, плащ черного цвета – Маат Хост ничем не отличался от юнитов.

И все же он был морфом. Человеком, способным видеть особые сны.

Трое вышли из большой лачуги, рассчитанной на две семьи. Тетрасомата проходила в Храме, в самом сердце Кольца. Люди стягивались туда к полудню: взволнованные юноши и девушки, угрюмые взрослые с плотно сжатыми губами, сердобольные старики, шепчущие молитвы.

В отличие от морфов юниты редко посещали тетрасоматы. Да и зачем им? У них есть компьютеры, виар-игры, приставки дополненной реальности – в общем, развлечений хватает.

Для морфов, лишенных всех благ технического прогресса, придумали тетрасомату – публичную казнь убийц, воров, насильников. Последних было гораздо меньше, зато такие тетрасоматы были самыми кровавыми.

На юного Хоста посматривали недоумевающе: что делает молодой юнит в компании морфов? Черная одежда и плащ выделялись на фоне песочных одежд его друзей, а бритые виски, еще не успевшие загореть под солнцем двадцатого дня засухи, светились белизной.

Именно поэтому Маат не любил публичные казни: слишком много было косых взглядов.

– Так кто сегодня? – спросил он у Нут.

– Значит, все-таки интересно? – Рыжеволосая девушка с бледными, почти незаметными бровями улыбнулась, и эта улыбка эхом отразилась на лице Маата.

– Упавший с неба, – сказала Нут.

Маат почувствовал, как внутри него все напряглось, точно тетива лука натянулась.