Чайна Мьевилль - Посольский город [litres]

Рядом с нами садился только что проснувшийся близнец. Я поглядела на него, и мне стало стыдно. Как же я могла так обознаться? Ведь вот же оно, то, что я, как мне казалось, нашла в его брате.

– Ты думала, что он – это я?… – сказал он. Я видела его боль и другие чувства.

– Как ты могла? – сказал он.

– …поступить так? – добавил его двойник.

Тот, который злился, встал, сбросив простыни на пол.

– Уходи, – сказал он. – Убирайся. Тебе чертовски… повезло, что мы не предадим этот случай огласке.

– Не могу поверить, что ты это сделала, – тихо повторил другой.

– Все кончено, – сказал тот, который встал, Кел или Вин, а его двойник, человек, которого я должна была разбудить, посмотрел на него, потом на меня, покачал головой, отвернулся. Я вышла из комнаты, где только что своими руками разрушила свой план.

Идя домой темной ночью, я всю дорогу ругала себя. Навстречу мне попались туристы-ариекаи, которые перешептывались на Языке, оглядывая, точно кураторы, наши освещенные лампами жилища.

На разных ярмарках и других событиях в Послограде меня просили рассказать об иммере. Я показывала голографические и другие изображения из тех времен, которые я провела снаружи, якобы для детей, хотя в аудитории всегда хватало и взрослых. В иммере и раньше, и сейчас полно предателей и беженцев. Они появляются, где могут, и творят все, что может сойти им с рук. Про них и были мои истории. В свое время я возила что угодно куда угодно: драгоценности; страдающий болезнью полетов скот; контейнеры с органическими отходами на планету-помойку, где есть всего одно государство, управляемое пиратами. Но лучшее я всегда приберегала на самый конец, когда включала слайд-шоу фароса, который отмечает границу познанного всегда: здесь, у самой Ариеки. Я показывала его сквозь разные фильтры, и, наконец, ставила стилевой фильтр, который превращал его в маяк, свет во мгле.

– Видите? Вот это он. Он прямо здесь. За нами зона, не нанесенная на карты. Мы живем у края света. – Меня всегда изумляло, как людям не надоест испытывать одно и то же возбуждение и страх. Но на этот раз, для Праздника Вольностей, мое присутствие не потребовалось.

– Что произошло между тобой и КелВин? – спросила меня Эрсуль. Я не сказала ни ей, ни остальным.

Микроклиматы над городом и Послоградом устанавливались в соответствии с каким-то сложным алгоритмом, который я так и не удосужилась расшифровать. Меня всегда очаровывали планеты, зависимые от наклона своей оси, где времена года были более или менее предсказуемы. В Послограде я, конечно, всегда обращала внимание на то, какая стоит погода, но никогда ничего от нее не ждала.

Теплело. По всей видимости, приходила пора лета.

Я пошла на Праздник Вольностей одна. Поняв, что Эрсуль ждет от меня приглашения, я вынуждена была ей отказать. По ее молчанию я поняла, что обидела ее или вызвала сбой стандартной подпрограммы ее тюрингского софта, отчего и возникло такое впечатление. Но я не могла быть там с кем-то. Я не собиралась ее наказывать – Эрсуль уже не раз приходилось обиженно молчать за последнее время, – но мне необходимо было быть одной в тот миг, когда что-то произойдет. А в том, что оно произойдет, я не сомневалась так же, как не сомневалась тогда, что это будет последняя глава.

На празднике были комнаты для игр, залы для еды, массажные салоны, места для секса; были зоны, оборудованные специально для Хозяев. Они стекались туда толпами, получив информацию по своим сетям, работавшим наподобие городских глашатаев, которые мы помогли автоматизировать. Я еще никогда не видела в Послограде столько Хозяев.

На улицах было полно предсказателей будущего и актеров. Голографические карикатуры на прохожих вспыхивали и тут же исчезали. Мы прошли через зону безопасности: сначала сквозь терратехнические металлодетекторы и энергетические потоки, потом через биологический просцениум, который принюхивался, пока мы шли, не выдаст ли нас запах составляющих оружия. В толпе мелькали констебли.

К ночи люди и кеди еще больше напились или обкурились. Дети носились с поручениями как сумасшедшие. Внутрь забрели автомы. Я видела стручок взрослых шурази и одинокого паннегетча, бросающего кости. Хозяева наблюдали за нашей игрой в деньги. Они смотрели, не отрываясь, как туристы, вслушивались в песенки, которыми сопровождалась игра, приятно возбужденные их мелодиями. Скайла нигде не было.

По-моему, ариекаи никогда не понимали нашего пристрастия к симметрии и всякого рода точкам отсчета, вроде солнцестояния или полдня. Но Праздник Вольностей был затеян не только для них, но и для нас, и потому в полночь начался Фестиваль Лжецов.

Палатка была размером с собор: местами биологическая кожа еще выросла, и дыры замаскировали пластиком или декоративной вуалью. Вокруг арены устроили сидячие места для терранцев, как в театре, а за ними стоячие, для Хозяев и экзотов. Я увидела знакомых людей. Они громко окликали меня по имени. Я увидела Хассера, он поднял руку. Вид у него был испуганный. Он исчез раньше, чем я до него добралась. В пространстве для представления стояла большая группа послов. Там были КелВин и ШарЛотт, ХоаКин и МагДа, и ЖасМин, и другие, все они переговаривались со служителями. Возле них стояли ариекаи, одного-двух я узнала. Грушевое Дерево и других, которых, вероятно, можно было назвать предводителями. За ними ждали участники, Хозяева и ариекаи.

Сурль/Теш-Эчер тоже был там, с Испанской Танцовщицей и другими из своего окружения. Его было нетрудно узнать.

Когда погас свет и зажглись цветные огни, по рядам терранцев прокатился вздох и шепот восхищения. Посол ШарЛотт, громким, усиленным голосом говоря на Языке, шагнули в центр зрителей. Какой-то переводчик театрально закричал нам, местным:

– «Здесь идет дождь!» – говорит посол! «Здесь на нас льется жидкость!»

Впечатление было такое, как будто и нас, послоградцев, хотели завести этими фальшивками заодно с Хозяевами, и мне это показалось глупым. Однако восхищенный ропот ариекаев, задиравших головы в поисках несуществующего дождя, перекрывали вопли моих терранских соседей, приветствовавших каждую новую неправду посла. Можно было подумать, будто и они не умели лгать.

Я добралась до первых рядов, как раз когда ШарЛотт закончили свое выступление. Вступили другие послы. Я поняла, что они разогревают зрителей. Нас. Их обманы то смешили публику, то нагнетали напряжение, то трогали до слез.

Когда, завершив через несколько минут свое головокружительное представление, они ушли, их место заняли Хозяева. Каждый ариекай произносил одну коротенькую ложь или две. Большинство шли на словесный подлог – произносили конец предложения шепотом. Каждый успех сопровождался аплодисментами, громкими криками терранцев и одобрением ариекаев. Многие участники запинались и выпаливали правду. Аудитория Хозяев реагировала звуками, которые, возможно, выражали презрение или жалость.