Йен Макдональд - Восставшая Луна

Так или иначе, эти беседы помогают скоротать время.

Сегодня разговор обещает быть особенно интересным. В своей инаугурационной речи перед новой Лунной ассамблеей Ариэль назвала вслух то, о чем каждый думал после того, как восторг по поводу отмены Четырех Базисов рассеялся. У эйфории короткий период полураспада. Независимость. На Ариэль можно положиться в том, что касается риторических изысков, но сам Лукас, пребывая в изгнании, регулярно перехватывает сообщения между Землей и ее представителями на Луне, и они делаются все мрачнее, тон – все жестче. В своем упрямстве они начинают напоминать ослов.

Он может застрять здесь надолго, если Ариэль решит и дальше держать делегатов в качестве гарантов того, что Земля не уронит атомные бомбы на Меридиан и Царицу Южную. Он не сомневается, что будет и боеголовка с надписью вакуумным маркером на боку: «Жуан-ди-Деус». Ван Юнцин расскажет ему замечательные страшилки за чаем, под звуки модального джаза.

Этому не бывать. Земляне думают, что они круты и могут заключить хитроумную сделку, но им не пришлось с детства добывать каждый вдох, глоток и убежище, которое можно выцарапать в скале. Они не торговались с Доной Луной за свою жизнь. Ариэль в любой момент продемонстрирует им, что такое маландрагем.

Это будет с трудом завоеванная независимость. Лунных жителей мало, их оружие немногочисленно, а врагов полным-полно, как звезд на небе. Но они занимают высоту. Этого, думает Лукас Корта, будет достаточно.

Токинью издает мелодичный звук. «Прибыла посылка из Царицы Южной».

Он не видел этого эскольту раньше. Вагнер присылает их из Жуана, часто меняя. Для обеспечения безопасности плохо, если охранник слишком близко познакомился с охраняемыми. У волка здорово получается руководить Жуаном: «демаккензизация» идет полным ходом. Акты возмездия немногочисленны, хотя еще не утихли трения между сантиньюс и бывшими пылевиками «Маккензи Гелиум», которые заключили контракт с возрождающейся «Корта Элиу». Неуважение, пренебрежительное отношение, сердитые взгляды. «Это бразильский город, говори по-португальски!» Разборки, драки – все начинается и заканчивается быстро, как вспышка сигнальной ракеты. Главное, чтобы гелий продолжали добывать. Вагнер, который работал на стекле, понимает: будущее ресурсов для термоядерного синтеза лежит в космосе, а не на Земле.

Посылка: длинный неглубокий противоударный футляр. Лукас надеется, что его прислали не БАЛТРАНом. В мире, где все печатают, доставка товаров ручной работы превратилась в исчезающий навык. Посылка лежит на столе, но Лукас не решается ее распечатать. Открыть – значит принять вызов, таящийся внутри; подвергнуть испытанию свое мужество и решимость. И все же ему до боли хочется отворить замки и подержать эту штуку в руках, прижать к телу, изучить ее изгибы и контуры.

Робсон с Хайдером в Теофиле. С усыновлением сложностей не будет, и Вагнер – единственный, кто может попытаться исцелить глубокие раны этого мальчика. Некоторые из них Лукас нанес собственноручно. Он почти верит, что лишь вооружил гнев племянника, но самообман никогда не входил в число его грехов. Лукас Корта воспользовался Робсоном как ножом из метеоритного железа.

Луна со своей матерью в Тве. Жуткий ребенок. Ее раскрашенное лицо – наполовину живое, наполовину череп – стало лунной легендой: символом надежды, упорства и справедливости. Лукас не может избавиться от мысли, что где-то внутри, под кожей, девчонка по-прежнему носит эту маску.

Лукасинью готовится к первому самостоятельному путешествию. Он едет в Меридиан, чтобы повидаться с Абеной Асамоа. Лукас решительно возражал против этого – не потому, что путешествие может оказаться слишком тяжелым для Лукасинью, а потому, что Абена Асамоа съест его живьем. Опасная, амбициозная, голодная молодая женщина. Пространства и пустоты Ошалы звенели от громких голосов. Сила сопротивления Лукасинью убедила Лукаса отпустить его. Эта защитница поедет с ним. Лукас не помнит ее имени, но она была весьма кстати во время полета на «Орле». Он мог бы предложить ей постоянный контракт.

Какие же мы ходячие развалины, все как один…

Но семья в отъезде, и у него нет ничего, кроме дня встреч и специальной доставки из Царицы Южной.

– Токинью, отмени встречу на десять тридцать, – говорит он и открывает замки, снимает крышку. – На одиннадцать и одиннадцать тридцать тоже.

Достает футляр с гитарой и кладет на стол. Инстинкты требуют открыть немедленно, но это лишь ускорит получение опыта. Во всем есть свое удовольствие и совершенство. Лукас Корта пробегает пальцами по настоящей коже, блестящим латунным петлям и замочкам. Затем щелкает ими и открывает футляр.

Что поражает его в первую очередь – так это аромат. Дерево, бесценные органические лаки, натуральные смолы и полироли; от запаха голова идет кругом. Затем он видит цвета: солнечное золото и янтарь, темное красное дерево, перламутровые ромбики, вручную вырезанные из выращенных на фермах Тве моллюсков, между ладами; ореол маркетри вокруг розетки. Он берет инструмент в руки, словно новорожденного. Ощущает нечто легкое, мускулистое и полное жизни. Опасливо садится, но гитара подсказывает, как ее держать, куда поместить, где их тела должны соприкасаться.

Он хочет, чтобы она заговорила, хочет приветствовать ее первые гласные, услышать тон и голос, но его пальцы колеблются над струнами.

Он ничего не знает. Он знает меньше, чем ничего.

Это начало любых отношений: незнакомцы тянутся друг к другу.

А у него получится? У него есть время, самоотверженность и дисциплина, чтобы учиться трудным вещам, но хватит ли этого? Что, если после многих лет труда, упражнений и учебы он поймет, что не сможет заставить эти струны шептать и смеяться, как Жуан Жильберту?

И все же это будет достойное путешествие. Может, только Жуан Жильберту в силах быть Жуаном Жильберту, и все, что нужно, – это чтобы Лукас Корта был Лукасом Кортой. Тем не менее однажды, много лет спустя, будет приятно сыграть дуэтом с Жоржи Мауру.

Его пальцы ударяют по струнам. Гитара расстроена. Было неразумно ждать, что после поездки из Царицы Южной она окажется годной для выступления на концерте.

Значит, сперва настройка. Первое, что он будет делать каждый день своего бытия с музыкой.

Все славные дела – это дела всей жизни.

Мука, сахар, масло, яйца.

Четыре Базиса торта.

Связи между его восстановленными воспоминаниями все еще удивляют Лукасинью Корту. Стоило подумать про Абену Маану Асамоа, и память подсказала: «Торт».

– Я пек торты? – спрашивает он у Цзиньцзи.

«Ты был этим знаменит», – отвечает фамильяр и выдает ролик, смонтированный из вечеринок, сюрпризов, подарков, кульминацией которого становится то, как он мазал чакры Абены Асамоа настоящими коровьими сливками с испеченного им же клубничного торта.