Йен Макдональд - Восставшая Луна

Рука на ее плече. Абена резко поворачивается, вскинув сумочку как оружие для удара. Перед ней худощавая латиноамериканка в синей блузе и красном в белый горошек платке, совсем как Клепальщица Рози [26] Клепальщица Рози (Rosie the Riveter) – героиня американской песни 1940-х годов, а также персонаж одноименной картины американского художника Нормана Роквелла, написанной в 1943 году. Однако описание наряда (у героини Роквелла нет платка на голове) отсылает к известному пропагандистскому плакату Дж. Говарда Миллера того же года «We can do it!», чью героиню также называют Клепальщицей Рози, хотя ни одна деталь изображения не указывает на род ее занятий. . Ее фамильяр носит бело-синие круги университета.

– Идем! – кричит она с сильным акцентом обратной стороны. – Я тебя выведу.

Абена берет протянутую руку. Хватка женщины сильна – она уверенно ведет Абену, увлекая сквозь ритм битвы в баре и скользя через промежутки, которые открываются между бойцами, приостанавливаясь, когда кто-то кувырком летит мимо, и резким, едва не вывихнувшим плечо движением выдергивая Абену с траектории замаха стулом. Незнакомка бросает на нее взгляд, ухмыляясь. Незамеченный боец пытается ударить спасительницу по голове обломком стола. Абена не успевает открыть рот, как женщина в синем поворачивается, блокирует удар – и движение переходит в бросок, от которого противник переворачивается на лету и врезается в стенку. Только два драчуна остаются между женщинами и улицей, но они видят, на что способна Клепальщица Рози. Оба вытаскивают ножи: один держит оружие высоко, другой – низко. Клепальщица отпускает руку Абены, уходит от низкого клинка, выбивает высокий ударом ноги. Двое мужчин теряют равновесие, и Клепальщица толкает Абену в зазор. Абена, споткнувшись на предательских каблуках, тяжело приваливается к перилам Пятьдесят третьего уровня. Перед ней простирается квадра Водолея. Испещренная блесками света пустота. И опять кто-то хватает ее за руку.

– Ты можешь в них бегать? – Женщина кивком указывает на туфли. Абена их скидывает и бросает в сторону дерущихся в «Сверкающем клинке». Усиливает хаос.

– Теперь могу.

– Теперь беги.

Они останавливаются в лифте. Приваливаются к стене, тяжело дыша.

– Понравилось? – спрашивает женщина. Кабина спускается к проспекту Терешковой. На мгновение Абена застигнута врасплох, оскорблена, а потом признает истину о том, что почувствовала, когда опустила на стол перевернутый стакан и все в баре вскочили.

– О да. – Она наслаждалась каждой опасной, кровавой, ужасной и дурацкой секундой случившегося.

– Так я и знала, – говорит женщина. – Росарио Сальгадо О’Хэнлон де Циолковски. Агента нет.

– Я сказала – кто его победит, получит работу.

– Я победила, – заявляет ее спасительница. – Одолеть противника можно не только в драке. – Туми проверяет фамильяра Росарио. Абена сканирует досье. Она была права насчет обратной стороны. Диссертация по лунным теленовеллам. Гази-стажер. Это объясняет боевые приемы.

– Почему ты не закончила обучение?

– У меня случился интеллектуальный кризис.

– Мыльные оперы. – Абена не скрывает презрения.

– Ты смотришь теленовеллы?

– Нет.

– Значит, ты не можешь судить, – говорит Росарио со сдержанной яростью. – Я утратила веру. И не надо мне ничего объяснять. Я пришла на встречу с наставником и узрела кометы. Облака комет, далеких, холодных и мертвых, где-то там, среди пустоты. Теории, теории, теории – и все такие же вымышленные, как теленовеллы. Метапроза, банальности. Изобилию теорий нет конца. Я поблагодарила его и ушла.

– И стала работать защитником по найму. – Туми снова проверяет резюме Росарио. – Сражений не было, как я погляжу.

– Проигранных дел – тоже. Передай контракт моему фамильяру, пожалуйста.

Абена наблюдает за нанятой работницей, пока кабина спускается. Эта Росарио вся из узлов и стальных тросов, жилистая и быстрая. Язык у нее острый, но в истинной схватке, от которой не улизнуть, как глубоко она сможет ранить? И что подумает Ариэль Корта? Восхитится вопиющей дерзостью, самоуверенностью, ореолом краха и изгнания. А что думает Абена Маану Асамоа? То же самое. И еще кое-что. Ей нравится риск, опасность, ощущение, что миры застыли на острие клинка, – все, что воплощает собой эта маленькая женщина. Среди своих товарищей в коллоквиуме «Кабошон» Абена выступала против варварской сути лунного права. Любой общественный договор должен опираться на гражданский и уголовный кодекс. В глубине души она восхищалась его интимностью. Правосудие должно задевать за живое и чего-то стоить: любой, кто неверно воспользуется правосудием, должен порезаться им как ножом. Однажды – иногда она говорит себе, что это было с какой-то другой Абеной, – она подарила Лукасинью Корте право просить убежища у семьи Асамоа и воткнула ему в ухо серьгу, пустив кровь, которую слизнула, попробовала на вкус. Эта Абена и затеяла драку в баре, чтобы поставить на место Ишолу Олувафеми, – да, показать, что она тоже может играть в эту игру, да; но большей частью просто потому, что она могла так поступить. Потому что это было захватывающе. Удары кулаков, блеск ножей, падение тел и звон разбитого стекла возбудили ее сильнее, чем бывало до сих пор. Нет, не существует двух Абен Маану Асамоа. Есть только одна, и ей не терпится выйти на арену Суда Клавия.

«Не позволяй ей соблазнить тебя, – сказали друзья из „Кабошона“, когда она заняла место личного секретаря Ариэль в УЛА. – Она очаровательна и умна, она превратит тебя в нечто неузнаваемое».

«Все гораздо хуже, – могла бы сказать им Абена. – Она превращает меня в себя».

Моту раскрывается. Абена Маану Асамоа переводит дух и выходит на площадь Суда. Налетают камеры. Репортеры рвутся вперед. Голоса сливаются в шум. Абена Маану Асамоа накидывает на плечи меха и уверенным шагом идет к дверям Суда Клавия. Ее каблуки звенят по полированному агломерату, словно череда тихих выстрелов.

«Заседание суда начинается в тот момент, когда ты распрямляешь ноги в моту», – сказала Ариэль. В пять утра коллеги по коллоквиуму начали ее одевать. В шесть прибыла команда парикмахеров со своими приспособлениями и воздвигла вокруг нее строительные леса. В семь настал черед косметики, и ей нарисовали «судебное лицо». В девять она поела немного фруктов – маленьких ягод, чтобы не вызвать отечность и не запятнать безупречные зубы. В девять пятнадцать в последний раз связалась с Ариэль на обратной стороне.

«Видала я составы суда и похуже, – сказала адвокатесса. – Валентина Арсе принимает решение в первые десять минут, так что выдвигай главные доводы пораньше. Квеко Кума захочет, чтобы все закончилось до обеда. Он жуткий фанат гандбола. Вторую половину дня всегда тратит на скандалы на фанатских сайтах. Мано ди Диос – его фанатское имя. Риеко Нагаи я знаю давно. Она привела меня в Павильон Белого Зайца и все еще в нем состоит. Дает советы моему брату. Предвзятость не влечет за собой юридических проблем, если ее компенсировать; предубеждение – другое дело. Она будет слушать тебя внимательно. Риеко и Валентина никогда друг с другом не соглашаются. Квеко это знает, так что не пытайся лизать ему зад. Не на публике. Ну, развлекайся».