Ёсики Танака - ЛоГГ. Том 3. Стойкость

— В нашей демократической республике никому, кем бы он ни был, не разрешено совершать действий, выходящих за рамки законов и норм. Именно для того, чтобы устранить все вопросы на этот счёт, мы и созвали сегодня эту следственную комиссию. И поэтому мой первый вопрос…

«Ну вот, началось», — подумал Ян.

— В прошлом году, во время подавления государственного переворота Военного Конгресса по Спасению Республики, по вашему приказу были уничтожены все двенадцать боевых спутников, составляющих Ожерелье Артемиды, спутников, в создание которых для обороны столичной планеты были инвестированы огромные средства. Всё верно?

— Так точно.

— Наверное, вы будете утверждать, что это была тактически неизбежная мера, но я не могу удержаться от ощущения, что это было поспешное и непродуманное решение. Неужели у вас не было другого способа добиться поставленной цели, помимо уничтожения ценного государственного имущества?

— Я решил, что другого способа нет, поэтому и предпринял данные действия. Если вы считаете, что они были ошибочны, я хотел бы услышать альтернативу.

— Мы не специалисты в военном деле. Это ваша задача — мыслить на тактическом уровне. Но, раз уж вы упомянули об этом, — разве не лучше было бы войти в атмосферу после уничтожения, скажем, двух или трёх боевых спутников?

— Если бы я так поступил, мы, вне всякого сомнения, подверглись бы нападению со стороны оставшихся спутников и понесли бы серьёзные потери, — так как это было очевидным фактом, Ян даже не повысил голоса. — Если вы считаете, что беспилотные спутники важнее человеческих жизней, то да, моё решение было ошибочным, но…

Ян немного ненавидел себя за такие слова, но без подобного ответа обойтись было невозможно.

— А что вы скажете на это: заговорщики в любом случае оказались в ловушке на Хайнессене. Вместо того чтобы предпринимать такие резкие действия, может, стоило бы потратить время, чтобы ослабить их желание сопротивляться?

— Я тоже думал об этом, но два фактора заставили меня отказаться от этой идеи.

— Мы все хотели бы узнать их.

— Первый фактор состоял именно в том, что заговорщики были загнаны в угол, в том числе и психологически. Существовала большая опасность, что они попытаются выкрутиться из этого положения, используя важных лиц из правительства в качестве живого щита. Если бы они потребовали пойти на уступки, приставив пистолеты к вашим головам, у нас не было бы другого выбора, кроме как пойти на переговоры с ними.

На несколько секунд повисло неловкое молчание. Ян собирался с мыслями, а чиновники не знали, что говорить.

— Второй фактор связан с ещё большей опасностью. В тот момент гражданская война в Империи уже подходила к концу. Если бы мы осадили Хайнессен и ждали, пока заговорщики сдадутся сами, то талантливый военный, каким является Райнхард фон Лоэнграмм, мог воспользоваться ситуацией и начать массированное вторжение на волне своей победы в гражданской войне. А на Изерлоне в это время, помимо гражданских лиц, оставался лишь небольшой гарнизон и несколько человек, управляющих космическими полётами.

Ян сделал паузу, чтобы перевести дух, подумав, что не отказался бы сейчас от стакана воды.

— Из-за этих двух причин мне пришлось принять меры, которые позволили бы как можно быстрее освободить Хайнессен и, помимо этого, нанести мощный психологический удар по заговорщикам. Если вы считаете, что это заслуживает критики, то я приму её. Но даже если отставить в сторону мои личные чувства, все те мужчины и женщины, что рисковали своими жизнями, сражаясь под моим командованием, всё равно не примут этого, пока вы не предложите лучшего альтернативного плана.

В этих словах нельзя было не заметить угрозы. И похоже, что это сработало. Среди чиновников раздались негромкие перешёптывания, в сторону Яна то и дело бросались раздражённые взгляды. По-видимому, у них закончились контраргументы. Единственным исключением был Хван, который наклонился набок и зевал. Наконец Негропонти громко откашлялся и произнёс:

— Ну что ж, давайте отложим этот вопрос на некоторое время и перейдём к следующему. Незадолго до того, как вы вступили в бой с противником в системе Дория, вы, насколько нам известно, сказали своим солдатам следующее: «На кону стоит лишь существование государства. По сравнению с правами и свободой, за которые мы сражаемся с Империей, государство стоит не так уж много». Этот факт может подтвердить множество свидетелей, слышавших вас собственными ушами, так что ошибки здесь быть не может, не так ли?

— Не могу поручиться за дословность, — ответил Ян, — но я действительно сказал что-то подобное.

Раз есть свидетели, то отрицать это было бы бессмысленно. Но главным было то, что Ян не считал, будто сказал что-то неправильное. Пусть он не всегда и не во всём бывал прав, но в сказанном в тот день он был уверен. Даже если бы государство погибло, они могли бы построить его заново. Множество государств разрушались и снова восстанавливались, становясь лишь сильнее. Разумеется, куда больше государств гибли раз и навсегда, но лишь потому, что, в большинстве своём они уже исчерпали свою роль в истории, одряхлели от старости или ослабли из-за прогнившей власти, и их дальнейшее существование не несло никакой ценности. Да, гибель государства всё равно является трагедией, но в основном из-за того, что при этом зачастую проливаются реки крови и гибнет множество людей. И многие из них погибают, уверенные в том, что могут спасти отжившее свой век государств от неминуемой гибели. Так тонущие под грузом накопившихся ошибок государства забирают с собой столько достойных продолжать жить людей, сколько им удаётся. Иногда верховные правители этих государств до последнего жили в роскоши, забывая о бесчисленных погибших, умирающих на поле боя с их именами на устах. Ян часто задавался вопросом — сколько же за всю историю человечества было людей, несущих ответственность за войны, кто погиб на передовой?

Свобода и права человека — вот о чём говорил солдатам Ян. Может, стоило добавить к этому ещё и «жизнь»? Но когда Ян подумал обо всём, что уже сделал и что, по всей вероятности, сделает в будущем, он понял, что никак не может произнести этого слова. Чем же он занимается? Есть бесчисленное множество вещей, которые важнее, чем приказывать убивать и разрушать на поле боя.

— И вам не кажется, что это было непозволительное высказывание? — спросил чей-то скрипучий голос.

Этот голос напомнил Яну некоторых учителей в Военной академии, чьи глаза загорались, когда они ловили учащегося на ошибке. Словно кошка, облизывающаяся, глядя на добычу.

— А? Вы так считаете?

Председатель комитета обороны, должно быть, чувствуя дискомфорт из-за несогласия Яна уступить им, подпустил строгости в голос: