Ёсики Танака - ЛоГГ. Том 3. Стойкость

Что же касается Союза Свободных Планет, Ян не мог приравнять его к империи. Потому что сама идея оставить реформы отдельным великим людям, появляющимся или не появляющимся раз в несколько десятилетий, противоречила принципам демократического правления. Демократические и республиканские системы создавались для того, чтобы сделать героев и великих личностей ненужными — но когда этот идеал претворится в реальность?

Крейсер «Леда II» без фанфар приземлился на военном космодроме Хайнессена. Приказ председателя комитета обороны шёл под грифом «совершенно секретно». Ян хотел бы связаться с Куберсли, начальником Центра стратегического планирования, и Бьюкоком, главнокомандующим флотом Союза, но это не только пошло бы вразрез с приказом, но и могло спровоцировать столкновение между гражданскими и военными властями. В любом случае, ему, похоже, не собирались предоставлять такой возможности. Люди, встретившие его на космодроме, получили приказ непосредственно от председателя комитета обороны, и как только его корабль приземлился, адмирала отвели к лэндкару и велели сесть в него.

Фредерика и Машунго попытались протестовать, но вооружённые люди преградили им путь, и Яна увезли. Ни Ян, ни Фредерика не могли предположить, что на него будет предпринято такое давление.

После двадцатиминутной поездки Яна выпустили из машины возле какого-то военного объекта. Там адмирала встретил человек средних лет, вышедший поприветствовать его.

— Я контр-адмирал Бэй. Служу начальником службы безопасности его превосходительства председателя Верховного Совета Трюнихта. Мне поручено охранять вас, адмирал Ян. Обещаю сделать всё, что в моих силах.

— Весьма признателен, — безразлично ответил Ян. Хоть Бэй и назвал свою работу охраной, но даже школьник мог догадаться, что на самом деле он приставлен следить за ним.

Затем Бэй представил Яну его помощника, который должен был заботиться о его жилье. Это был огромного роста младший офицер с пустыми, как стеклянные шары, аквамариновыми глазами.

Ян почувствовал разочарование. Похоже, при выборе помощника для него эта следственная комиссия стремилась исключить мягкость в любых её проявлениях. Ни добра, ни красоты не допускалось. Особое внимание уделялось результату, а не форме, и, вне всяких сомнений, желаемым результатом было запугивание Яна и предотвращение его возможного побега.

«И всё же это уже чересчур, — подумал Ян. — Если так относиться к человеку, то любые дружеские чувства к этой их следственной комиссии быстро исчезнут. Как и возможность того, что он расслабится и ослабит бдительность. Единственным ответом может быть только принятие защитной стойки».

После того, как ему показали его жилище и оставили одного, Ян посмотрел в окно, но снаружи ничего не было видно, кроме ещё одного здания, стоящего на другой стороне маленького внутреннего двора. В нём было всего несколько окон, и все они были неприветливо-серыми. Не только возможность наблюдения за пейзажем, но и контакт с внешним миром был отрезан. Рядом находилось около взвода солдат. Они делали вид, что просто слоняются без дела, но на плече у каждого висела лучевая винтовка. Это было боевое оружие, которое находящиеся не при исполнении солдаты носить с собой не могли. Ян постучал по оконному стеклу. Оно оказалось сантиметров шесть толщиной, да к тому же сделанным из особого усиленного стекла. Если бы могучий бурый медведь попытался пробить это окно, то смог бы разве что поцарапать его.

Но, по крайней мере, в комнате была неплохая обстановка, пусть и лишённая индивидуальности: кровать, столы для еды и письма, а также диван. Всё выглядело так, будто ими никогда не пользовались. Ян даже не смог заставить себя заняться поиском жучков и скрытых камер. Разумеется, они были, и, разумеется, они были хорошо спрятаны. Искать их было просто пустой тратой энергии.

— Это домашний арест, — сказал он пустой комнате.

Что же происходит? Ян сел на кровать и погрузился в размышления. Подушки на кровати были не слишком мягкими и не слишком жёсткими, но вряд ли одного этого хватило бы, чтобы поднять ему настроение. В пустой комнате перед его взглядом танцевали картины пыток, промывания мозгов и убийства. Хореографом, конечно же, был Иов Трюнихт.

Это уже вышло за пределы простых противоречий. Ян стоял на поле боя на стороне Союза, потому что верил, что демократия, при которой обычные люди действуют сообща — пусть даже идя обходными путями, полными трудностей и ошибок — лучше, чем диктатура милосердного императора. И вот Ян попал на Хайнессен, планету, которая должна была быть цитаделью демократии, и оказался заперт в клетке по приказу прогнивших средневековых правителей.

«Не стоит торопиться и действовать поспешно», — сказал себе Ян. В данный момент у Верховного Совета нет возможности уничтожить его физически или морально, как бы они его ни ненавидели. Сделав так, они бы лишь привели в восторг Галактическую Империю, которой не пришлось бы ударить пальцем о палец для уничтожения серьёзного противника. Было только четыре сценария, при которых Ян мог представить, что Трюнихт или Верховный Совет решатся причинить ему вред:

1. Появление великого полководца, равного или превосходящего Яна и в то же время верного правительству.

2. Установление прочного мира с Галактической Империей и признание Яна помехой ему.

3. Предположение, что Ян предал Союз и перешёл на сторону Империи.

4. Сами члены Верховного Совета предали Союз и перешли на сторону Империи.

По поводу первого сценария. Если не считать верности правительству, в данный момент во флоте Союза не было никого, превосходящего Яна в плане способностей. Это было совершенно объективным заключением. «Потерять» Яна во время бесконечной войны с Галактической Империей было самоубийственно для государства. Конечно, государства, как и отдельные люди, иногда совершали самоубийства, но вряд ли в данном случае дело дошло до этого.

Второй сценарий был вообще глупым. Если бы с Империей удалось заключить мир или хотя бы создать обстоятельства, делающие это возможным, Ян был бы в восторге. Для него это означало выход на пенсию и начало исполнения давней мечты о жизни отставного офицера. Тем не менее, поскольку каждый может судить по-своему, у властей могло быть своё мнение по этому поводу, основанное на недопонимании и искажении истины.

Делать то, что предполагал третий сценарий, у Яна не было никакого желания, но, как и в случае со вторым, у правительства могло быть своё мнение. Его представители могли и действительно верить в подобное, и просто использовать это в качестве лозунга.

Что же касается четвёртого сценария…