Ёсики Танака - ЛоГГ. Том 3. Стойкость

В крепости Изерлон и приписанном к ней Патрульном флоте было, в общей сложности, более двух миллионов солдат и офицеров. И даже в нынешнем состоянии, когда многих ветеранов сменили зелёные новобранцы, они по-прежнему были самой грозной военной силой Союза Свободных Планет. Но свою силу они извлекали из абсолютной веры в непобедимость своего командира.

— Как, по-вашему, что случится, если мы потеряем крепость Изерлон? — глухо выдавил контр-адмирал Мурай. — Гигантский флот под командованием герцога Лоэнграмма пройдёт через Коридор и вторгнется на нашу территорию. Если это случится, то Союзу…

Он не произнёс слов «придёт конец», но это и так было понятно всем.

В прошлом, флот Союза много раз сталкивался с имперским флотом, прошедшим через Коридор. Но теперь всё было не так, как два года назад. Не считая Первого флота, силы, имеющиеся по эту сторону Коридора, состояли в основном из новобранцев, сил планетарной обороны, неспособных к дальним перелётам, патрульных эскадрилий с низкой огневой мощью и слабой бронёй и подразделений, пока что находящихся в стадии формирования. Безопасность Союза полностью зависела от крепости Изерлон и Патрульного флота. Фактически, только благодаря им у тех, кто находился в тылу, была возможность обучать новобранцев и создавать новые боевые соединения.

И всё же, в такой критический момент, главнокомандующий был отозван на Хайнессен! И ради чего? Чтобы предстать перед какой-то следственной комиссией, которая не была ни срочной, ни необходимой.

Вдалеке от линии фронта, на столичной планете, политики из фракции Трюнихта, не защищающие никого, кроме собственных шкур, тепло одевались и сытно ели. А заскучав от такой жизни, вызвали Яна Вэнли и теперь развлекались, играя в Звёздную Палату. Представив себе их лица, Кассельн почувствовал, как где-то глубоко внутри разгорается ярость. Ради защиты власти и привилегий этих людей, солдатам, находящимся на передовой, каждый день приходилось отдавать жизни. Так было во время государственного переворота в прошлом году, и так же было и до того. Кассельн не удержался от того, чтобы со скепсисом подумать, есть ли вообще смысл в этих войнах.

Если что-то во всей этой ситуации и поднимало ему настроение, так это то, что теперь Ян будет освобождён от бессмысленной борьбы со следственной комиссией на Хайнессене. Если уж придётся сражаться так или иначе, то даже Ян предпочёл бы столкнуться в бою с грозным врагом в космической пустоте. А долгом Кассельна и остальных было удержать Изерлон до его возвращения.

Рассмотрев худшие сценарии, Кассельн принял несколько превентивных мер. Все тактические и стратегические компьютеры были настроены так, чтобы данные с них можно было полностью стереть в любой момент. Секретные документы на материальных носителях также могли быть при необходимости уничтожены. А гражданское население Изерлона в количестве трёх миллионов человек начало готовиться к эвакуации. Быстрота и точность выполнения всех этих мер отражали самую сильную сторону Кассельна.

И, разумеется, с Изерлона в тыл отправилось сообщение:

«10-го апреля многочисленный флот Империи вошёл в Изерлонский коридор. Кроме того, флот сопровождает гигантская мобильная крепость. Запрашиваем немедленное подкрепление».

В тот же самый день, 10-го апреля, в столице Союза летели искры в сражении без оружия. Адмирал Ян Вэнли противостоял следственной комиссии, а его адъютант Фредерика Гринхилл, похоже, каким-то образом умудрилась стать врагом всей администрации Трюнихта.

Яна допрашивали не каждый день. У всех следователей была и другая работа, в том числе и у председателя следственной комиссии Негропонти, возглавлявшего комитет обороны. Так что, поскольку они не могли сосредоточить всю свою энергию на запугивании Яна, следственная комиссия собиралась лишь раз в два-три дня и потому грозилась растянуться до бесконечности. Нервы Яна сильно пострадали, и, если бы у него был вспыльчивый характер, он бы давно взорвался. В данный момент он мог думать только о том, что целью всего этого является не расследование и желание чего-то добиться, а само по себе продолжение процесса.

«Как они собираются это закончить?» — думал Ян. Предположим, что цель происходящего состояла в том, чтобы узнать, опасен ли Ян для власти Союза. Если будет сделано заключение, что он не опасен, то его отпустят. В противном случае им нужно будет предпринять какие-то решительные меры — но, учитывая угрозу со стороны Империи, они не могут себе позволить потерять Яна. Тем не менее, они не могли продолжать и расследование вечно… Раздумывая над этими обстоятельствами, Ян нашёл их столь нелепыми, что даже немного развеселился.

Что бы они ни решили, рано или поздно им придётся его отпустить, так что Ян стал просто ждать этого, строя предположения, какое же оправдание они придумают, чтобы сохранить видимость законности.

Прошение об отставке лежало у него в кармане. При необходимости он мог в любой момент достать его и сунуть под нос председателю комитета обороны. Ян написал это прошение ночью после первого дня следственной комиссии, а на следующий день, когда он собирался бросить его на стол председателя, заседания не было, что деморализовало Яна, и он сунул прошение в карман. Не то чтобы потом у него не было возможности его выложить, но само знание, что оно есть и может быть вытащено в любой момент, успокоило его, а также пробудило его тёмную сторону: «Давайте подождём, пока ситуация станет более драматичной, и тогда уже покажем им это!»

Дни, когда собиралась комиссия, были для Яна не столь тягостны, как те, что приходилось проводить под домашним арестом в отведённом ему помещении. Там совсем нечего было делать — из окна ничего не было видно, доступа к головидению также не было, а когда он, заранее зная ответ, попросил принести ему пару книг, то получил насмешливый отказ. Решив в таком случае сам что-нибудь написать, Ян обнаружил, что у него есть ручка, но нет бумаги — он изорвал несколько листов, когда писал прошение об отставке, израсходовав тем самым всё, что у него было. Некоторое время адмирал пробовал лежать на кровати, представляя себе, как пытает каждого из членов следственной комиссии, но это ему быстро надоело.

Хотя трижды в день его хорошо кормили, но приносимая ему еда была столь же лишена индивидуальности, как и всё в этой комнате, и не было никакой надежды дождаться разнообразия. К примеру, завтрак был совершенно одинаков в течение всех этих дней — ржаной хлеб, масло, йогурт, кофе, овощной сок, бекон с яйцами, картофель и лёгкий овощной салат. Обильно, сытно и вполне вкусно, но если бы у него спросили, Ян назвал бы эти завтраки «лишёнными искренности и оригинальности». Самым непростительным, конечно, было их предположение, что после еды он должен пить кофе.