Генри - Приключения Пита Мэнкса

Но на Марс и Венеру, Каллисто, Ганимед и Ио, и к ледяному Плутону человек нес свой страх и ненависть. Им управляло наследие животных. Существа на других планетах были порабощены или истреблены. Иные измерения были подчинены власти Земли.

Власть, власть, власть! Наука всегда давала власти новые возможности, и власть всегда злоупотребляла ими. И эти слабости, это наследие животного мира, остававшееся незамеченным в сознании человека, передавалась хромосомами из поколения в поколение.

Возможности Человека все расширялись и расширялись. Раскрывались все новые тайны. Все больше и больше тайн шло ему на службу, важных тайн, тайн космического значения…

Пока Человек не зашел слишком далеко.

И в мозг Холдена хлынули знания об этом…

Черная сфера снова вернулась в лабораторию Холдена. Дэвид Глинн шагнул вперед и увидел, как сфера исчезла. На платформе стоял Скотт Холден — и он был очень стар.

Плечи его были опущены, на лице застыли отголоски той трагедии, что он увидел. Заглянув в глаза Холдену, Глинн почувствовал, как желудок скрутил тошнотворный ужас. Это были глаза умирающего.

Шевельнулись бледные губы.

— Знаете, вы правы… — сказал Холден, пошатнулся и рухнул прямо на руки Глинна.

Час спустя он безжизненно сидел за столом и говорил, не глядя на Глинна. Он рассказывал, что с ним произошло, и его мрачное лицо было неподвижным. Наконец, он закончил свою историю.

— Не понимаю, Скотт. Человек зашел слишком далеко? Вы имеете в виду, что в конце концов он встретил какого-то врага…

— Он встретил себя самого, — вяло сказал Холден. — Я был просто глупцом, теперь я понял это. Приятно было думать о человеке, как о храброй букашке, которая, находясь перед всеми тайнами пространства и времени, смело идет вперед, в неизвестное. Но что мы знаем об этих тайнах? Космос слишком большой, слишком необъятный для нас, Дэйв. Кто мы такие? Грибы, лишайники, паразиты, произрастающие на комьях влажной грязи? Если бы у блохи был разум, подобный нашему, она бы тоже считала себя венцом творения. Но все же вы могли раздавить ее одним движением мизинца. — Он допил свою порцию бренди. — Мы живем на задворках Галактики. Мы только прикоснулись к краю тайн Вселенной. Когда мы проникнем дальше… Разве вы не понимаете, что произойдет? — спросил он резким голосом и стукнул стаканом о стол. — Наша раса развивалась слишком стремительно! Не знаю, как далеко в будущее я залетел. На миллион лет… на сто миллионов… Это не имеет значения. Человек не сможет понять все тайны пространства и времени, пока его разум не разовьется до надлежащего уровня. Наука развивается слишком стремительно, а сам человек — нет. Поэтому он не может правильно использовать те невероятные тайны, которые открывают ученые. Нужна огромная моральная ответственность и контроль над собой — неизмеримо огромные, — чтобы овладеть всеми тайнами Вселенной и при этом не навредит себе и окружающему. Но эти тайны были раскрыты нами преждевременно. Я видел, что произошло. Многие погибли. Были и другие города, в Солнечной системе и вне ее, и в других пространственно — временных континуумах. Город, который я видел, был построен лишь для того, чтобы было где появиться моей сфере перемещения во времени. Видите ли, после того, как меня окутала сфера, она, естественно, оставалась «мертвым пятном» в трехмерном мире все те века, что я летел сквозь время. Ее невозможно было разрушить, но происходили такие геологические измерения земной поверхности, что сфера в момент проявления могла оказаться высоко в воздухе или глубоко под землей. Поэтому в будущем люди построили специальное громадное здание — пирамиду, чтобы она появилась в изолированном от всего помещении. Но в последствии люди поняли, что зашли слишком далеко. Что с тайнами, раскрытыми учеными, не может совладать любая, даже самая прекрасная личность. И тогда люди попытались пойти вспять, создать более простую, приземленную жизнь. Но было уже слишком поздно. У них не было интереса уже ни к чему, кроме все новых знаний, но эти знания губили их. Животные инстинкты и страсти тянули их обратно в болото, не давали вырваться из него на простор. Но они… они нашли выход.

Глинн подался вперед, нахмурившись, потому что лицо Холдена стало мертвенно — бледным.

— Я покинул то помещение, где свет — разумная библиотека, машина, не знаю, как можно это назвать — дала мне знания об этом.

Так что мне осталось неизвестно, что именно придумали люди под конец. Городом управляет автоматическая система. Механизмы с искусственным разумом мысленно удовлетворяют там все мысленные желания людей. Именно так открылась стена, когда я захотел выйти, и все прочее. Эти механизмы пытались повиноваться моим запутанным, неясным мыслям. Как только я пожелал, то сразу же вернулся в помещение, где оставалась моя машина времени. Я чувствовал себя больным и разбитым, Дэйв. Я был совершенно без сил. Дважды я хотел взойти на платформу, чтобы вернуться, и всякий раз останавливался. И знаете, почему? Я не мог улететь, не узнав, какой Человечество нашло для себя выход. — Холден налили себе еще бренди. — И я узнал это. Я мысленно пожелал, чтобы меня перенесли туда, где находятся другие люди. Невидимая сила подняла меня в воздух и стремительно понесла вниз, через бесчисленные этажи и металлические покрытия. Исчезающие при моем приближении, вниз, в самое сердце города — пирамиды. И наконец, в громадном помещении глубоко под землей, я увидел людей. Приблизительно человек сто. Очень красивые люди. Настоящие гиганты. Завораживающие лица, великолепные черепа… — Холден резко рассмеялся. — И знаете, они были безумны. Совершенно, безнадежно безумны. Вершиной развития человека явились идиоты. Они уничтожили то, что уничтожало их самих — разум.

Холден взял бутылку бренди — она была пуста. Глядя на нее, голосом, ставшим вдруг тягучим, словно ликер, он произнес:

— И они были счастливы. Счастливы, потому что не осознавали себя. Счастливы, так как не думали об этом и вообще не умели думать. Разумные роботы кормили и заботились о них. — Он невесело рассмеялся. — Это же забавно, Дэйв! Почему же вы не смеетесь? Человек и его научные стремления… Вы — научный гений, и это вы считаете, что наука может все…

Он встал и пошатнулся, глядя на статуэтку на тумбе. Внезапно он бессвязно выругался и пошел было к ней, но споткнулся и рухнул на пол…

Целых десять дней Холден был мрачной, подавленной тенью. Он бесцельно шатался по лаборатории и все время пил. Волнуясь за него, Глинн стал тайком разбавлять ликер водой. Но внезапно Холден вернулся за свое рабочее место и снова стал предпочитать алкоголю черный кофе. Много дней он занимался своими вычислениями, пытаясь найти какое-то решение. Но все казалось бесполезным.