Марк Шейдон - Проклятие Звёздного Тигра. Том III [СИ]

— Красивых, — повторил юный Рыцарь, задумчиво взирая на девушку. — А она красивая, Вил?

Его друг взглянул на него с явным недоумением.

— Да, конечно. Очень.

Энтис сидел на краешке постели, обняв колени руками. Вил заснул, едва лёг… счастливчик. А он всё смотрел на девочку, чья судьба так властно ворвалась в его собственную — а он даже не знает её имени! Яд Чар-Вейхан обращает в рабов навеки… Он должен расстаться с другом, должен вернуться, и что с ним будет?.. но выбора у него нет. А что ему придётся сделать потом, когда она проснётся?

Перестань. Это просто старая легенда… и он сам в неё не верит.

Почему он сказал, что она очень красивая? Мы ведь, кажется, покончили со сказкой о Чар-Вейхан?

Его никак не оставляло неприятное чувство: сегодня он очень близко подошёл к обману. На волосок от нарушения заповеди Истины. Вилу или себе почти солгал, он не понимал. А вот тревога оставалась.

Вил убеждал меня, как Рыцарь. Забота о чести Ордена и неприязнь к Звезде. И он был прав, прав во всём. В отличие от меня. Ему надо было родиться в Ордене… а мне, может, хватило бы и дороги?

Звёзды побледнели, небо из густо-синего превратилось в нежно-голубое: близился рассвет. Энтис уткнулся лбом в колени. Лица будто нарисованы на внутренней стороне век: лицо девушки, лицо Вила. Интересно, какие у неё глаза? Карие, серые, голубые? Или ярко-синие, как полуденное летнее небо? А может, чёрные и блестящие, словно глубоко внутри горит таинственный ледяной огонь…

Он взглянул на друга… и замер: над Вилом стоял зверь. Огромный, лохматый, чёрный. Нос зверя шевелился, издавая негромкое сопение, висящие лопухами уши слабо подёргивались. Зверь поднял морду и посмотрел на него долгим изучающим взглядом — совсем не звериным! Круглые жёлтые глаза без зрачков словно читали его. Он хотел зажмуриться, но не мог. Он вообще не мог пошевелиться. Он ощущал себя, и Вила, и девочку, и всё вокруг чем-то вроде сна — всё, кроме зверя с янтарными глазами (должно быть, потому, что зверю и снился сон). Тот, кто всегда шёл, куда звали желания сердца, вдруг оказался пленником чужой воли — в полной зависимости от существа, которое даже не было человеком! Нет, гнева он не испытывал: пугающее чувство несвободы захватило его целиком, сковало и тело, и разум. Он не сдвинулся бы с места, даже если бы зверь подошёл и сомкнул челюсти на его плоти.

Зверь оскалился, зевнул и облизнулся, недвусмысленно давая понять, что не прочь перекусить. А на завтрак, кажется, выбрал Вила… Энтис перестал дышать. Пасть, полная белоснежных зубов, которая запросто могла откусить голову целиком, раскрылась над Вилом… и тут зверь посмотрел на Энтиса и подмигнул. Кричать у него не было сил; он хрипло втянул воздух сквозь зубы, издав нечто среднее меж писком мыши в кошачьих когтях и сдавленным рыданьем. Зверь вывалил алый язык и улыбнулся.

— Ух ты! — ясно и безмятежно прозвучал голос Вила. — Какая псина!

Наваждение рассеялось. Чёрный пёс плюхнулся на траву рядом с Вилом и принялся старательно его облизывать. Больше всего ему приглянулось лицо, но Вил проворно вздёрнул голову, и псу достался только подбородок. Зато руки и грудь были в его распоряжении, и он усердно ими занялся, положив на Вила передние лапы — то ли для удобства, то ли на всякий случай, чтобы не сбежал. Вил и не пытался сбегать — ласково трепал густую шерсть и смеялся. Энтис мог думать только об одном: не расплакаться.

— Ах ты, собачища! — ворковал Вил, нескрываемо наслаждаясь сюрпризом. — У, какой здоровенный, прямо бир! И зубы — покажи-ка зубы! — молодец, хороший пёсик… не зубы, а кинжалы! Загрызёшь бира, а? С этакими зубами никакой бир не страшен! Энт, глянь, не глаза, а чистый мёд! — и желая облегчить другу рассматривание глаз, обеими руками поднял собачью голову и повернул к Энтису носом. Глаза, кстати, зверюга закрыла. В отличие от пасти. Та, как нарочно для него, широко распахнулась.

— Красивый, правда? — Вил говорил с такой гордостью, словно пёс принадлежал ему с рождения. — Я всегда хотел… Энт? Что с тобой?

Он отпихнул пса, стремительно скользнул к озеру и обратно, протянул другу котелок с водой:

— На, выпей. Ты совсем бледный. Плохой сон приснился?

Энтис трясущимися руками взял посудину, сделал крохотный глоток и опрокинул котелок себе на голову. Вил тревожно хмурился, а пёс разглядывал Энтиса с тем же интересом, с каким сам он осенью разглядывал всякую живность в зверинце Ахейрида. Ему казалось, что янтарные глаза смеются.

— Откуда в лесу собака? — чуть не заикаясь, выдавил он. Вил пожал плечами:

— А я знаю? Его спроси.

Пёс звонко клацнул зубами, будто уразумел вопрос и согласен отвечать.

— Ты видел? Всё понимает! Собаки, они умные, не глупее нас с тобой. Понимаешь нас, да?

Пёс сощурился и кивнул. Вил восхищённо засмеялся и прижался щекой к лохматой шкуре.

— Ответил! Он, наверно, из деревни сбежал… Энт, мне не нравится, как ты выглядишь. Ты, случайно, не заболел? — и приложил ладони к его вискам. Энтис вздрогнул, ощутив призрачное ледяное изменение — уже привычный, но отнюдь не более приятный, чем в первый раз, признак оживающих мелодий Чар.

Пёс распахнул пасть и молниеносно прошёлся языком по его лицу. Он вскрикнул, а негодный зверь тотчас отпрыгнул, лёг и преданно уставился на Вила с таким видом, словно Энтиса тут вовсе не было.

— Чёрт, — пробормотал он, яростно вытирая лицо рукавом. В глазах Вила плясали озорные смешинки:

— Он так знакомится. Меня тоже всего обслюнявил. Да ладно тебе, это полезно. Собачья слюна раны заживляет. И в трактирах часто собакам дают тарелки вылизывать. Ты же с них ел, и ничего, не умер.

— Они после собак их не моют?!

Вил невинно взмахнул ресницами.

— А зачем? После собачек всё чистое… Да шучу, шучу. То есть, в городах-то, может, и моют…

Пёс неторопливо обошёл вокруг девушки, тщательно, с сопением и пофыркиванием, её обнюхал и во весь рост растянулся у неё под боком. Огромная ушастая голова зверя коснулась девичьей головки.

— Прямо на неё плюхнулся! — заволновался Энтис, порываясь вскочить. — Раздавит же, этакая туша!

Вил с неожиданной твёрдостью удержал его на месте.

— Он рядом лёг. Пусть лежит. Он тёплый, а её надо согреть. — И, нажав на плечи, опрокинул друга на мох: — А тебе надо отдохнуть. Может, песнями Чар тебя усыпить? Ну-ну, не дёргайся, — он усмехнулся. — Сам сейчас заснёшь. Только плащ с меня не стягивай, ладно? Ночью холодно, а ты весь укутаешься и мне даже краешка не оставляешь…

Энтису снился чёрный лохматый пёс: фыркал и насмешливо подмигивал круглым янтарным глазом.

Небо. Ярко-ярко-голубое. Не бывает такого неба, вот что я вам скажу… потом скажу: отчего-то мне кажется, что с разговорами спешить не стоит. Сочно-зелёные листья качаются на ветру… или это у меня голова кружится? Вряд ли, я ведь лежу. Да, лежу на спине, точно. И таращусь в небо, которого не бывает.