Генри Олди - Блудный сын, или Ойкумена: двадцать лет спустя. Книга 3. Сын Ветра

Первое, что он сделал — погрузил Натху в глубокий сон. Сон при сотрясении — лучшее лекарство. Седативная кси-волна, одно из самых простых и эффективных воздействий. Точечно снимаем остаточную боль. Качаем позитивный эмо-фон, минимизируя последствия. Посттравматическая анизорефлексия? Пройдёт со временем, но лучше убрать сейчас. Это несложно, можно заняться параллельно с накачкой фона.

Да где же этот врач, будь он проклят?!

Врача Гюнтер проклял слишком громко, забыв о контакте с сыном. Натху беспокойно заворочался во сне, тихо застонал. В сознание Гюнтера ворвался образ, пришедший от сына: гигант с булавой взмывает в небо и бьётся о несокрушимую преграду. Новый взлёт. Я! Выше! Лучше! Радость. Предвкушение. Удар. Боль. Миг черноты. И снова: я! Смогу! Разобью! Перед глазами мелькнул исполинский купол. Древняя тёмно-красная медь. Зелёные потёки окислов похожи на пятна лишайников. Купол пестрит закопченными углублениями. Наверное, в них должны гореть светильники, но сейчас, днём, они погашены.

Кавалер Сандерсон запрокинул лицо к небу. Тучи разошлись, и ему показалось: да, купол. Медный купол в далёкой вышине.

Удар. Боль. Тьма.

Я смогу! Смогу!

Удар. Боль. Тьма…

— Тише, малыш, тише. Всё закончилось. Ты жив, я с тобой. Спи, поправляйся, всё будет хорошо. Вон ты какой большой, сильный…

Он шептал это вслух, качая в Натху позитив, гася очаги нервного возбуждения, сглаживая и ослабляя ужас воспоминаний. Явилась свирель, на мальчика пролилась светлая мелодия.

Треск разрядов. Вопль ярости. Шипение кобры.

— Артур! Прекрати! Прекрати, я сказала!

— Вот что бывает, когда джинн разгуливает без амулета.

Рядом с Гюнтером стоял Кейрин-хан. Один, без охраны. Он бросил быстрый взгляд на бойцов — и сразу потерял к ним интерес. На лице хана, когда он смотрел на бесчувственного Натху, читалось что-то, напоминающее сочувствие. Вероятно, так смотрят на полезный, чуточку подпорченный инструмент.

— Ты слишком молод, колдун. Тебе ещё многому предстоит научиться. Волшебство волшебством, но в вопросах власти ты дитя, — хан говорил так, словно они сидели в креслах за бокалом вина, а не стояли во дворе, где шёл бой. — И смени облик, твои рога меня не пугают. Ладно, не трудись, успеется.

Торопясь, Гюнтер разорвал контакт с сыном. Натху сейчас требовался позитив, а какой тут позитив?!

— Имей ты амулет, ты бы уберёг своего джинна. А колдунья остановила бы своего. Смотри внимательно, колдун.

Артур ринулся в очередную атаку. Доктор Ван Фрассен поднесла к губам флейту. Но флейта Кейрин-хана успела раньше.

Резкий свист: пронзительный, хрипловатый. Джинн мотнул головой, как от пощёчины, отступил на пару шагов. Огонь Артура разгорелся сильней, выдавая гнев. Хан нахмурился — он не терпел даже тени неповиновения.

Два свистка.

Артур дёрнулся, как если бы пропустил удар врага. Руки его обвисли двумя плетями, Артур стал похож на паралитика — и действительно пропустил удар. Острия трезубца глубоко вошли в левое бедро джинна. Артур вскрикнул, упал, зажал рану обеими ладонями. Пламя его быстро угасало. Горакша-натх, кажется, был скорее удивлён, чем обрадован. Брамайн отступил, даже не пытаясь добить противника. Кобра вернулась на талию хозяина, с трезубца срывались огненные капли. Они падали на нанобетон двора, расплывались бурыми кляксами. Точно такие же капли текли из-под ладоней Артура. Их становилось всё больше. Вскоре у Артурова бедра уже горел маленький костерок.

— Jaya Hanuman, — прохрипел гуру, — gyaana guna saagara [13] «Победа тебе, о Хануман, океан мудрости и добродетели…» Гуру зовет мальчика уже не Марути, а Хануманом: «тем, чья челюсть сломана». …

Всхлипнув, доктор Ван Фрассен со всех ног бросилась к раненому джинну.

— Врача! — надрываясь, закричал Гюнтер. — Есть тут у вас врач?!

«Есть, — услышал он ответ Регины. Мысленный посыл дрожал, срывался, захлебывался, словно голос рыдающей женщины. — Врач уже спешит к нам.»

— А ведь этого можно было избежать. Помни, колдун: три дня.

Кейрин-хан уже шагал прочь, ко входу в здание. Никто не пал на колени, не простёрся ниц, но хан отнёсся к такому вопиющему нарушению этикета с царственным равнодушием. «Повинуйся в главном, — говорила его спина, прямая как древко копья. — И я милостиво закрою глаза на пустяки. Три дня, колдун. Первый прошёл скверно, поторопись!»

Фонтан чихнул. В чашу пролилась струйка ржавой воды.

«Что бы я делал, будь я директором антического центра?»

Сейчас Тиран знал, что бы он делал. Он бы из-под земли достал антиса, который согласился бы пройти в Саркофаг. Если Регина Ван Фрассен до сих пор жива… Нет, не так! Даже если она тридцать раз мертва, но в Саркофаге сохранились подтверждения ее смерти, обстоятельства, не имеющие прямого отношения к адъюнкт-генералу Яну Бреслау — информация, добытая антисом, послужила бы Тирану защитой от Скорпиона. Начальство, разумеется, запретило бы делиться такими секретами с сякконским палачом, но сегодня Тиран почему-то с меньшим уважением относился к запретам начальства, чем вчера.

— Да! Что? Бреслау на связи…

— Включите конфидент-поле, — велел генерал Ван Цвольф.

Тирану померещилось, что он ходит по кругу — во всех смыслах. Повторяясь в точности до первых двух реплик, ситуация грозила превратиться в кошмар. Коснувшись сенсора, он окутался голубоватым коконом.

— Активируйте рамку гиперсвязи, — официальным тоном продолжил Ван Цвольф.

Дождавшись, когда перед Тираном загорится рамка, пока ещё пустая, он продолжил:

— Адъюнкт-генерал Бреслау, с вами будет разговаривать имперский наместник Флаций. Рекомендую осознать всю ответственность, которая ложится на вас в связи с этими переговорами.

И уже обычным голосом:

— Держитесь, Бреслау. Не хотел бы я оказаться на вашем месте… Имейте в виду, я останусь на связи. Вы будете видеть меня в сфере и слышать все, что я скажу. Для наместника меня не существует. Разговор ведется с глазу на глаз. Поэтому вы на меня не реагируете. В известном смысле для вас меня тоже не существует. Если я что-то подсказываю, повторяйте это наместнику. Если приказываю, исполняйте в точности, словом или делом. Вы меня поняли?

Хорошенькое дело — «не существует», охнул Тиран. Диктатор-невидимка!

— Так точно, понял!

— Не паясничайте, ситуация не просто серьёзная. Ситуация чрезвычайная. Все, включаю связь…

В рамке гипера объявился давешний старик. Лицо заполнило рамку целиком, ястребиный нос, казалось, высунулся наружу. Раздулись ноздри, дрогнули сухие бескровные губы:

— Генерал…

Флаций кивнул. Верней, сделал легкое, почти незаметное движение головой, означающее кивок. Он так приветствует, догадался Тиран. Он повысил меня в звании до полного генерала. Он ничего не делает просто так.