Дэниел Абрахам - Странные Псы

— Эй? — закричала она. — Вы тут?

Тьма не давала ответа. Даже ночные звери и жуки сидели тихо, как будто прислушивались вместе с ней. Теперь, когда она была здесь, план, который казался таким простым, показал все свои дыры. Чтобы она передала Зана псам, надо, чтобы псы были здесь. А если их не будет…

— Эй? — её голос прозвучал пискляво, даже для неё самой. Натянуто и отчаянно. — Пожалуйста, вы здесь?

Она оставила тележку на мягкой земле у кромки воды, и пошагала к деревьям. И без того тёмная ночь стала ещё темнее. Здесь даже света звёзд не было. Только полное отсутствие всего, словно смотришь прямо в зрачок глаза размером во весь мир. Она вытянула руки, кончики ее пальцев касались листьев и кустов, которые, как она понимала, там были, но которых она не видела. Её глаза болели от попыток что-то разглядеть. В её ушах звенела тишина.

— Пожалуйста! Мне нужна помощь.

Никакого ответа. Отчаяние, с которым было непонятно как бороться, окатило её. Если псов здесь не было, тогда Зан пропал. И пропал навсегда. Но он не мог этого сделать. Горе зашевелилось в её животе, затрясло её ноги и руки. Псы пришли, когда были нужны для мамы-птицы. Они не могут оставить смерти её брата, и при этом спасти сраную нектарницу.

Могли проснуться её родители. Они увидят, что тело пропало, и она вместе с ним. Они разозлятся, а что она им скажет? Что можно сказать, чтобы они поняли, что правила, которые знают они — не её правила, что Зану не обязательно оставаться мёртвым. Они остановят её. Она сжала руки в тугие до боли кулаки. Она не может позволить им остановить её.

— Эгей! — заорала она. А потом опять, так громко, что воздух оцарапал ей горло. — Эй! Вы нужны мне! Мне нужна помощь! Это важно !

Тишина была абсолютной.

А потом перестала быть.

Было трудно сказать, насколько далеко это было. Когда ничего не видишь, звуки могут вводить в заблуждение, но где-то впереди неё раздался шорох и треск кустов, отодвигаемых в сторону. Может, каменный олень. Или потаскун. Или любой из тысяч не внесённых в каталоги животных Лаконии, которые всё ещё ждали того, чтобы их назвали.

Или псы.

Неуверенность нахлынула на неё волной. Всё это было слишком велико и слишком странно. Как будто машешь солнышку, а оно вдруг машет тебе в ответ. Может, это была плохая идея, но теперь было уже поздно. Она собрала силы, чтобы встретить лицом всё, что бы ни пришло из тьмы. Топот стал ближе, громче. Он размножился и разделился. Они подходили.

Что-то коснулось её руки. Мягкое давление, которое покалывало, как лёгкий электрический удар.

Кара упала на колени и обхватила пса руками, крепко прижимая странную, слишком твёрдую плоть к себе. Щекой она ощущала горячее и грубое. От него пахло кардамоном и землёй. Он стоял неподвижно, словно не был уверен, что делать с её нежностью и радостью, и оставался неподвижен, пока она не выпустила его.

— Вон там, — сказала она, ковыляя обратно к пруду. Она махнула рукой в темноте. И может, псы могли видеть её, потому что они шли следом. Свет звёзд мерцал в их выпуклых глазах.

Саван Зана белел в темноте бледной тенью. Псы сгрудились вокруг него, и выглядело это так, будто растворяется то, что ещё осталось от Зана. Тьма поглощала тьму.

— Это мой брат, — сказала Кара. — Он попал под грузовик. Он его убил, как было с мамой-птицей. Но мне нужно вернуть его. А вы ведь её вернули, так ведь и его тоже сможете, так ведь? Я имею в виду, вы ведь можете, правда?

Она болтала, а псы не отвечали. Почти вслепую она шагнула ближе, руками достала до их спин. Псы были неподвижны и тихи как статуи. А потом один начал исполнять свой зов «ки-ка-ко», а остальные подхватили, пока это уже не стало похоже на хор вокруг неё. Пока у неё не закружилась голова от этого. Она опустилась на колени, чтобы уберечься от потери равновесия. Прямые луны в небе сияли зелёным, белым и голубым. Звёзды казались жарче их огней.

Зан качнулся на поверхности тьмы. Псы уносили его, один из них, встав под него, принял его вес на спину. Остальные держали его ноги и руки, чтобы не уронить, когда они уходили.

— Вы сможете, так ведь? Сможете починить его?

Псы не отвечали. Ксан плыл к деревьям, а потом между ними. А потом остался только звук идущих псов. А потом не стало и его.

Кара сидела у воды, обняв колени. Потихоньку возвращались естественные звуки ночи: стрёкот насекомых, трели птиц. Высокий, трепещущий зов от кого-то где-то далеко отсюда, и ответный зов ещё дальше. Её охватила неподвижность, но не в плохом смысле. Всё, что ей сейчас приходилось делать — это ждать.

Её разбудили голоса. Они называли её имя, а она не могла вспомнить, где она. Это не была её кровать в её комнате в её доме, потому что здесь над головой было раскрашенное зарёй небо. Её одежда была мокрой от росы.

— Кара!

Она была на волосок от того, чтобы отозваться, когда последний дурман сна соскользнул с её сознания. Она прихлопнула рот рукой, словно её рука не доверяла её глотке в вопросах тишины. Она вскочила на ноги. Птица с малышами уже была на пруду. Мёртвые чёрные глаза не воспринимали Кару. Тележка валялась там, где Кара её бросила. Она вытащила оттуда сумку с едой, сделала два шага в направлении голосов, а потом ещё два прочь. В её сознании словно гудело что-то.

Если она скажет им сейчас, они позовут военных. Те придут, и своими грузовиками раздавят псов. Она сомневалась, что они станут ждать, пока вернётся Зан, а он должен вернуться. Но путей было так много. Они найдут её на пруду, и скоро. Она что-то должна им сказать, разве нет? А что, если они не позволят ей потом вернуться?

Она чувствовала, что всё ещё решает дилемму, даже когда уже побежала в лес, в темноту его крон. Она пробиралась сквозь подлесок, и ветки кустов царапали её, как жёсткие пальцы. Грубо поломанные растения указывали, где звериная тропа ведёт к югу, и она пошла по ней.

Она никогда раньше не ходила дальше пруда. Так что это можно было назвать чем-то вроде исследования земель. Или нет. Десять лет — большой срок, если где-нибудь живёшь, но планета была больше, чем самые добрые намерения. Она может оказаться в местах, где люди раньше никогда не бывали. Ну, кроме Зана, разве что.

Расстояние до голосов увеличивалось, но звучали они всё ещё отчётливо. Ноги болели, но работа в движении помогала бороться с холодом. Голоса становились тише. Она подумала, что они, наверное, прекратили её поиски, но они начали снова, и их стало больше. Голоса она узнала. Инструктор Ханну, Стефен ДеКаамп. Мари Тенненбаум.

Её папа.

— Детка! — кричал он. Его голос был каким-то сырым. Как будто крик травмировал его. — Девочка моя, если ты там, мы рядом! Детка!

Она хотела вернуться к нему, рассказать, что всё в порядке. Что здесь и она, и Зан. Слёзы выступили у неё на глазах, размывая мир вокруг.