Дэниел Абрахам - Странные Псы

— Псам? — спросил папа. — Каким псам?

— Псам, которые появились, когда включили прямые луны, — сказала Кара. Они совсем ничего не понимали, а объяснять словами было всё равно что пить через тонкую соломинку. Они не вмещали всего смысла. — Они починили птицу и дрон, и они починили Зана, потому что я попросила их, и он вернулся. Я вернула его, а ты делаешь ему больно!

Она услышала, как мама где-то сзади говорит в планшет. «Мне нужно связаться с военными. Здесь чрезвычайная ситуация». Кара чувствовала свой гнев и нетерпение, как яд, разливающийся в крови. Она откинула стул, попыталась снова открыть дверь. Отец схватил её за плечи и притянул к себе так близко, что его лицо заслонило весь мир.

— Это не твой брат, — сказал отец, чеканя каждое слово. — Это. Не. Зан.

— Это он.

— Из смерти не возвращаются, — сказал отец.

— Здесь возвращаются, — сказала Кара.

— Его глаза, — сказал он, тряся её на каждом слове, — то, как он двигается. Это не человек, детка. Это что-то ещё, одетое в кожу моего малыша.

— И что с того? — сказала Кара. — Он знает всё, что знал Зан. Он любит то, что любил Зан. Вот что делает его Заном. Как ты можешь так поступать с ним только потому, что он не идеален!

Послышался голос матери, жёсткий как камень.

— Они отправят из города отряд.

— Солдаты? — сказала Кара, выворачиваясь из рук отца. — Ты позвала к нему солдат ? Ты же ненавидишь солдат!

Она снова взялась за стул, но мама подняла её сзади, так что её ноги волочились по полу, и потащила её в её комнату. Зан звал из кладовки, его голос был приглушён из-за слёз и замешательства. Кара попыталась повернуться к нему. Попыталась до него дотянуться.

Мама втолкнула её в комнату и заблокировала дверь своим телом. Когда она посмотрела на Кару, выражение её лица было пустым и жёстким.

— Всё будет в порядке. — сказала мама, — но ты останешься здесь, пока я со всем не управлюсь.

Целый поток мыслей боролся за право завладеть голосом Кары — «здесь не надо было ни с чем управляться», «почему вы считаете, что всё это плохо?» и «ты позволила папе порезать Зана» — и оставил ей лишь возможность бессвязно бормотать. Дверь закрылась. Кара сжала кулаки и врезала ими в стену. Из дома слышались голоса её родителей, состоящие из резких, жёстких звуков, которые она не могла разобрать. Она села на край матраца, сложившись в три погибели, и положила руки на свои дрожащие ноги. Кровь, казалось, кипела от гнева, но ей надо было подумать.

Придут военные. Родители собираются позволить им увести Зана. Отдадут им Зана. Они скажут, что псы плохие. Опасные. Они могут причинить им боль.

И всё потому, что на Земле всё работает не так.

Комната была полна её вещами. Её одежда — чистая, сложенная в шкафу, и ношеная, разбросанная на полу вокруг корзины. Картина над её кроватью с динозавром, бегущим за человеком в большой розовой шляпе. Картина, которую она сделала, когда ей было семь из лаконийской травы и клея, с оценкой инструктора Ханну — «Отличная работа!» — сбоку. Планшет с её книгой в нём. Она была всё так же открыта на странице с Эшби Эллен Экерман в Париже. Старушка кормила птиц хлебом. Она положила кончики пальцев на картинку. Это была ненастоящая женщина. Это и картинка-то была ненастоящая. Это была просто идея идеи. Всё это не имело к её жизни никакого отношения, и она ничего не потеряет, если даст ему уйти.

Она закрыла книгу и включила функцию записи. Она чувствовала, как ускользает время, но всё же оглядела комнату долгим взглядом. Здесь была вся её жизнь, записанная маленькими заметками и вещицами, складывающимися в историю, которую только она и могла понять.

И кроме неё никто.

Окно открыть было просто, но сорвать экран оказалось сложнее, чем она думала. После того как у неё получилось проделать в нём дыру размером с два пальца, рвать его стало легче, но он при этом ранил ей пальцы. Облачко пыли взлетело с волокон, когда она разорвала достаточно большую дыру, чтобы через неё выбраться. Пустая бутылка для воды выскользнула из её кармана, пока она вылезала, и загрохотала по отмостке под окном. Она не стала за ней возвращаться. Она перебежала дорогу, туда, где кусты росли гуще. Высокие облака размывали звёзды в штрихи, словно гигантские когти рвали небо на полоски.

Свет в доме и темнота в мире позволяли ей прекрасно рассмотреть её маму и папу в гостиной. У отца была металлическая полоса длиной с его руку, которую он держал обеими руками, как дубину. Он плакал, но не вытирал слёз. Для этого пришлось бы слишком надолго опустить оружие. Мама стояла у двери, готовая впустить солдат, когда те прибудут. Это будет скоро. Город совсем рядом, когда у тебя есть военные транспортные средства.

Кара запустила запись на планшете. Она глубоко, медленно вдохнула, подождала пятнадцать секунд и закричала.

— Мамочка!

Голова мамы резко вздёрнулась, когда она стала вглядываться в черноту ночи. Кара нажала проигрывание по кругу, выкрутив громкость на максимум, а потом что есть силы швырнула планшет в кусты. Мама вышла наружу в переднюю дверь, всматриваясь в темноту слепыми со света глазами. Из кустов снова донёсся голос Кары: «Мамочка!»

— Кара? — сказала мама. — Где ты?

Папа вышел в дверь. Она услышала, как он сказал:

— Что это?

Кара пустилась бегом. Сзади она опять услышала свой голос, и как мама кричит ей. А теперь и папа. Времени у неё было немного. Она обежала дом кругом, к задней двери, и осторожно, чтобы не выдать себя никаким шумом, открыла её. Оба родителя ушли наружу искать её. Спасать. Их голоса напомнили ей, как она убегала от поискового отряда. Они всеми способами хотели ей помочь, но ни разу не спросили, какой бы ей хотелось помощи.

Она пнула стул и рывком открыла дверь в кладовку. Зан стоял в темноте на коленях, и его ноги были сложены под ним прямо как у псов. Мокрые следы от слёз виднелись на его щеках. Его чёрные глаза увидели её она протянула руку.

— Пойдем, — сказала она. — Мы должны предупредить псов.

Передняя дверь осталась открытой. Кусты через дорогу трещали и затихали, когда её родители продирались сквозь них, крича её имя. Голоса звучали испуганно. Кара почувствовала жалость к ним, но они свой выбор сделали. А она сделала свой. Зан дал ей ту руку, которая не была ранена, и она потянула его вверх.

А потом они выбежали в черноту, в ночь, к псам, где бы те ни были. Зан приноровился к ее шагу, ни на миг не отпуская её руки. Голоса родителей таяли позади. Неизвестно, нашли они её планшет, или она просто уже достаточно далеко от них, чтобы звук её не достигал.

Это было неважно.

Зан смеялся, и смех был будто ему просто весело играть с друзьями. Она чувствовала свою собственную улыбку. В ней поднималось чувство свободы. Даже если знать, что военные придут следом. Даже если к сердцу начинает подступать горе от сознания того, что никогда не вернёшься домой. Ночь была для неё, и Лакония была для неё, и это было счастье.