Алан Дин Фостер - Колодец

Мужчины подхватили журналистку с обеих сторон. Она положила им руки на плечи, и в таком положении они понесли ее к выходу. Время от времени Мэгги отталкивалась от земли ногами — если позволяли непослушные мышцы. Режущие слух вопли крабопаука и рев подземного потока постепенно стали отдаляться, сменились глухим бормотанием, а затем и вообще стихли.

Добравшись до приветливо освещенного немеркнущим сиянием музейного зала, земляне почувствовали себя почти как дома. Мэгги Роббинс осторожно присела на краешек плоского контейнера, содержащего неведомые сокровища, каждое из которых посчитали бы бесценным на их родной планете. Морщась от боли, она начала массировать ноги.

Лоу озабоченно склонился над девушкой:

— Ну как? Лучше?

Она слабо улыбнулась:

— Главное, что я выбралась живой из этой адской дыры. Все остальное меня интересует значительно меньше. Сейчас, во всяком случае. — Она резко выбросила вперед правую ногу. — Ну вот, вроде бы начинает отпускать. Ничего страшного, скоро пройдет.

Закончив с правой ногой, она повернулась боком и стала массировать левую. Лоу хотел было предложить ей свои услуги, но, поразмыслив, решил все-таки воздержаться — он боялся быть превратно истолкованным. Знай он о том, что как раз это предложение было бы принято с благодарностью, он бы крайне удивился.

— Вы хоть поняли, что было нужно от вас этой твари? — спросил он Мэгги.

— К счастью, мне не довелось этого выяснить. — По телу девушки прошла дрожь, и она оглянулась на безмолвствующего немца. — Держу пари, у Людгера найдется в запасе парочка правдоподобных гипотез.

— А вы уверены, что вам хочется их выслушать? — скучным голосом осведомился Бринк.

— Нет! Лучше оставим все как есть. И так ясно, что она утащила меня вовсе не для того, чтобы познакомиться. — Мэгги опять вздрогнула.

— А вот тут вы как раз можете ошибаться. Вы совсем не обязательно должны были превратиться в пищу. Некоторые виды земных животных, в том числе крысы, собирают что-то вроде коллекции из понравившихся им предметов. Кто знает, а вдруг вашему монстру и в голову не приходило вас есть? Может быть, он унес вас и связал исключительно потому, что был очарован вашей внешностью. Должен признаться, я его отлично понимаю.

Мэгги скорчила недовольную гримасу:

— Вас послушать — так покажется, что находишься в Нью-Йорке на дипломатическом приеме. Уши вянут.

В самом деле, с чувством юмора у Бринка явно не все было в порядке. Юмор его был сух, как песок в пустыне, и порой так же скрипел на зубах. Назвать очаровательной грязную, мокрую, со слипшимися волосами и покрытой клеем физиономией девушку мог только дурак, решивший над ней посмеяться.

Во всяком случае, больше Бринк эту тему не поднимал. Они благополучно добрались до транспортной сферы и забрались внутрь сияющего шара, готового, как добрый джинн из сказки, выполнить их желание. Жаль только, что всего одно.

С трудом удерживаясь на ногах, почти теряя сознание от навалившейся вдруг усталости, Мэгги все же испытывала сильнейшее желание трижды ударить друг о друга каблучками своих башмаков. Ее остановило только огромное количество налипшего на них клея от паутины. Ударишь — так потом и не разлепишь. К тому же каблучки не были красными.

И все-таки, учитывая только что перенесенный журналисткой стресс, искушение было очень сильным.

Несколько миллионов бессильных, но сохраняющих надежду коцитан с замиранием сердец, увы, оставшихся в другой реальности, следили за каждым приключением упорствующих в своем неведении двуногих.

— Пришельцы снова одолели гибель. Их скрытые резервы высоки , — констатировал с глубоким удовлетворением первый Мыслящий.

— Они пошли на риск — и победили! — подхватили не менее довольные приверженцы. — Теперь никто не может отрицать мощь интеллекта, и их здравый смысл, и редкую привязанность друг к другу .

— Пожалуй, верно. Ни один из нас додуматься не смог бы до такого . — Несколько тысяч Мыслящих, до того момента склонявшихся то в одну, то в другую сторону, решительно перешли в ряды оптимистов. — Чтоб одолеть исчадие воды, они призвали Океан на помощь!

— Вода! Вода! Как много в этом звуке! — Десять и двадцать сочли момент подходящим, чтобы публично сокрушиться об утерянных в прошлом элементах материального бытия. — Забытое блаженство струй упругих, прохладой чистой хлещущих по коже! Глоток воды — что может быть вкуснее? — По рядам оплакивающих прокатился дружный душераздирающий вздох, похожий на стон. — Увы! Увы! Утрачена навеки для нас простая радость смертной плоти, и нам вернуть теперь уж не дано все то, что мы так радостно отдали. А что взамен? Когда б любой из нас имел возможность выбора — не жалко нам было б вечность променять, не глядя на ощущенья мерзкого червя .

Десять и двадцать парили над сферой, отчаянно завидуя сидевшим в ней двуногим, не утратившим способности наслаждаться скоростью, тогда как для коцитан само это понятие века назад превратилось в абстракцию. Остальные Бесплотные кружились неподалеку. Материальная среда не составляла для них препятствия, будь это глина, вода, камень или металл. Ни один природный или искусственный материал не мог замедлить продвижение бестелесных сгустков мысли, в которые превратились бывшие хозяева планеты.

Движение было для них одним из способов существования и размышления. Оно не доставляло им радости, как не доставляло ее и отсутствие препятствий на пути. Все равно в конце этой драмы их не ожидало ничего хорошего.

— Прошу прощения, — объявила все еще прихрамывающая Мэгги Роббинс, когда трое землян вновь вступили под высокие своды подземелья на центральном острове.

— За что? — поинтересовался Лоу, украдкой любуясь девушкой, успевшей за время поездки привести себя в порядок.

— Я вам уже говорила. За то, что убежала от вас. Решила проявить самостоятельность. Упрямая дура! Всю жизнь была упрямой дурой. Просто мне до сих пор всегда везло. Везло в джунглях Юкатана, везло в Буркина-Фасо, везло в Туркменистане.

Бринк покачал головой, явно не соглашаясь с такой оценкой.

— Вы себя недооцениваете, Мэгги. Везение — это прекрасно, но вы еще отлично делаете свою работу, разве не так?

— Ну да, отлично, как же, — возразила Мэгги, решившая, похоже, до дна испить чашу самоуничижения. — Особенно в музее. Если бы вы двое не пришли на помощь, я сейчас, наверное, была бы уже частью скушанного крабопауком десерта. Или он сотворил бы со мной что-нибудь такое, о чем и помыслить страшно. — Ее передернуло от омерзения при воспоминании об объятиях монстра.

— Мы двое — это верно. — Лоу со значением посмотрел на Бринка, сделав ударение на слове «двое».