Наталья Бульба - Дорога к себе. Когда боги против...

Глаз не отвел, даже когда захотелось опуститься на колени, признавая власть брата. Тот был силен… Очень силен.

— У Лорианны было еще одно видение, — произнес он глухо, заметив, как «отступил» Риман, признавая его право на подобное требование.

— Опять война? — вскинул тот взгляд. Не усталость, скорее отражение бессмысленности.

— Все произойдет раньше, чем видел дед, — вроде как безразлично вздохнул Ильдар. — Что-то изменилось за это время…

— Делегацию коалиции ты в расчет не берешь, — не спрашивая, утверждая, произнес Риман, подходя к стулу, к которому сиротливо жалась гитара. — Играешь?

— Реже, чем мне бы хотелось, — думая совершенно об ином, отозвался Ильдар. — Нам ничего не остается, как связаться с альдором.

— Нет! Рано, — качнул головой Риман, склонив голову, словно к чему-то прислушиваясь. — Ты поешь ей колыбельную? — выпрямился он, с каким-то непонятным выражением глядя на брата. То ли удивляясь, то ли негодуя, то ли… завидуя.

— Это ничего не значит…

— Не значит?! — зло выкрикнул Риман, но тут же обмяк, отведя взгляд. — Я никогда не любил Жаклин, для меня она была лишь игрушкой, позволяющей чувствовать себя живым, безнаказанно дарившей наслаждение, которого не могла дать ни одна другая. Но она ушла и я готов ненавидеть тебя, себя, ее… лишь за то, что больше нет того тепла, которое не позволяло мой силе превратиться в мое проклятие.

— Она не была твоей кайри, — довольно равнодушно произнес Ильдар.

— Зато она — твоя кайри, — выдохнул Риман. — Ты стал другим. Она сделала тебя другим.

— Это ничего не значит, — еще тверже повторил Ильдар, отворачиваясь от брата. — Они придут за ней. И она заставит их говорить с нами.

— С тобой, — поправил его Риман, подходя ближе. — Мне не быть эклисом.

— Мы все решили… — смотря мимо Римана, бросил лиската.

— Ильдар, — позвал Риман, замерев в паре шагов от брата.

— Ты вернулся другим, — не шевельнулся Ильдар. — Ты стал сильнее…

— Я всего лишь осознал свое предназначение, — усмехнулся тот. — Мое место — на мостике, твое — во главе триады.

Минуту помолчав, Ильдар развернулся к брату. Лицо оставалось спокойным, и только в глазах были еще заметны отголоски бури.

— Под Рустамом нет ни одного достаточно сильного жреца, чтобы говорить о замене, а пока он лиската, с Шаенталем нам не справиться.

— Я займу его место, — согласился с его опасениями Риман, — но лишь на время. И Храм предназначения склонится перед новым эклисом…

— Что ты еще успел натворить, о чем мы с тобой не договаривались? — вскинулся Ильдар, не пропустив в словах брата главного.

Риман не улыбнулся, но его «отпустило»:

— Помнишь офицера из особого, который должен был меня взломать?

— Хочешь узнать, помню ли я того офицера, которому мои спецы готовили методику этого самого взлома? — Ильдар с намеком на издевку качнул головой. — Только не говори, что ты сбросил на него кальку?

— Сбросил, — довольно хмыкнул Римар. — И он ее принял.

— Жрец полного посвящения… — посмотрел на брата то ли с восторгом, то ли с ужасом, прошептал Ильдар. — Но ведь этого никто и никогда…

— Лиската, — поправил его Риман. Твердо и холодно, словно ставя точку в бессмысленном споре. — Не больше стандарта и он поднимется на уровень лиската. Как думаешь, как скоро полковник Шторм и его друг-генерал оценят этот подарок?

— Но он — человек! — все еще не веря, воскликнул Ильдар. — Ни один из них… — Потом, согласившись с тем, что всегда что-то бывает впервые, кивнул, признавая изящность хода. Тормш называл подобное оперативным простором, он был с ним согласен. — Но ведь и это еще не все? — не забыв про оговорку брата: «… лишь на время» и уже предвкушая очередной сюрприз, уточнил Ильдар.

Ответить Риман не успел, информер на двери вспыхнул, возвещая о визитере:

— Мне уйти? — спросил он, точно зная, кто стоял с той стороны двери.

— Нет, — бросил Ильдар, давая команду и выступая вперед, чтобы прикрыть собой брата. — Входи, — приказал он Марии, которая, заметив, что тот не один, замерла на пороге. — Капитан Орин доволен тобой. Я — тоже.

— Мой господин только ради этого отправил за мной своего интасси? — вроде как смиренно, но с явно прозвучавшим в голосе вызовом, поинтересовалась Мария.

— Не только, — как обычно равнодушно отреагировал на ее выпад Ильдар. Это его реакции на нее мало соответствовали задуманному, действия же Марии не выходили за рамки просчитанного. — Я хотел представить тебя…

— Не утруждай себя, — перебил его Риман, выступая вперед и отпуская на волю ту силу, что делала его опасным даже для ныне правящего эклиса. — Ей не стоит обманывать себя… Всего лишь игрушка…

Глядя, как медленно опускает голову Мария, пряча от него свой взгляд, Ильдар не чувствовал ничего, кроме пустоты. Той самой, что должна была либо убить, либо поставить перед новым Выбором.

Выбором своей Богини…

Попросив Дамира остаться внизу, на холм я поднялась одна. Сдерживала себя с трудом, не хотела, чтобы он стал свидетелем моих слез или… проклятий, адресуемых нашему с ним господину.

Ильдар мог праздновать победу — ему удалось меня сломить. Оказалось достаточно натолкнуться на понимающий взгляд Римана, чтобы осознать со всей очевидностью то, в чем я отказывалась признаваться сама себе. Будущего для меня больше не было…

Каменная дорожка была склизкой после сильного дождя, начавшегося, как нередко здесь случалось, совершенно внезапно. Воздух свежим и пряным. А на душе у меня было черным-черно…

Страшно жить, узнав, что потеряла все, что имела. Родителей, сестер, любимую работу, честь…

Как он сказал… Не стоит обманывать себя…

Горло перехватило спазмом… Жаль, что так же просто не могло остановиться сердце.

Едва не упав на очередном повороте, ухватилась за мокрую ветку. Деревце согнулось, щедро окатив оставшимися на листве дождевыми каплями, но я этого практически не заметила, пробираясь все выше. Чтобы вздохнуть свободно, чтобы хоть на миг избавиться от ощущения ловушки, в которую меня загнали.

Справа, из кустов, недовольно вскрикнув, вылетела птица, едва не коснувшись меня крылом… Она — могла, я… нет.

— Почему я?! — хотелось закричать, вырвав из груди сковавшую ее боль, но я только всхлипнула. Так получилось…

А слезы заливали лицо, мешая видеть, но не чувствовать. Вечер был холодным, но это лучше, чем сжигающий меня огонь.

Ненависти!

К себе! К нему! Ко всему этому миру!

— Я больше не выдержу! O! — прошептала я, падая на влажную траву. Мысль, о чем может подумать Дамир, когда я спущусь вниз… такая, мелькнула и пропала. Мне было все равно. — Мама! Мамочка… — слова срывались с губ, меня трясло, словно в лихорадке. — Я так больше не могу…