Маргарита Ромашкинская - Фиалковый маршрут

«… на Олимп вознеслась к меднозданному дому Зевса.» *

(Песнь девятнадцатая, строка 355).

Не такому ли, как моя ракета, «меднозданному дому» отдавали предпочтение жители минувших тысячелетий? Многое свидетельствует о том, что в древности люди хорошо освоили маршрут Земля — Марс, а упоминали о своих жилищах четвёртой орбиты кратко, вскользь, без лишних подробностей. И правда, к чему перечислять утомительные бытовые детали, если те и так присутсвуют в каждом доме? Видимо, в стародавние времена были абсолютно обыденными и привычными естественная «меднозданность», само собой разумеющаяся «звёздность» и на каждом шагу встречающаяся «нетленность»…

Такое медного цвета сооружение, как мой летательный аппарат, в былые времена можно было бы использовать на Марсе в качестве маскировочного объекта, так как он не заметен на красноватой поверхности планеты в силу своей медноподобной расцветки. Что же касается Земли, то на ней дворцы Зевса скорее всего были покрыты золотом. Изделия из этого металла обладают великолепной отражательной способностью и не хуже зеркал могут давать чёткую картинку прилегающих площадей и тропинок. Если же последние в свою очередь были посыпаны крошкой битого кирпича, то их красный оттенок, смешиваясь с желтым цветом дворцовых стен, создавал впечатление медного отблеска. А то, что в прошлом все предметы красноватого оттенка принимались за медь, легко объяснимо: три тысячи лет назад медь использовалась довольно широко. Поэтому всё, что её напоминало, неминуемо к ней причислялось.

Кстати, некоторый внутренние помещения моего звездолёта выкрашены в бордовый цвет! Мне в нём комфортно: на строгом фоне хорошо различимы зелёные и оранжевые индикаторы. Сейчас табло мигает синим цветом, значит, бортовые системы работают нормально. Можно вздремнуть.

Я окинула взглядом комнату. Два астронавта спят. Всё-таки сморил их сон под мою сказку про Белого Бычка! У двери на полу распластался стул, о который я споткнулась накануне. Аккуратно прислонены к вогнутой стене моя высококолёсная тележка. Как это созвучно описанию:

«Но колесницу богинь приклонили к стенам кругозарным.» *

(Песнь восьмая, строка 435).

Безусловно, в моём космическом корабле всё кругозарное — и стены, и люки, и коридоры, и отсеки, и герметично закрывающиеся тяжёлые двери, и поблёскивающие еле уловимым отсветом иных миров иллюминаторы. Пойду зашторю их, чтоб никто не заглянул.

— Можете не задраивать стекло, — заворочался один астронавт, — никто сюда не придёт. Постарайтесь поменьше двигаться и позвольте ракете готовиться к старту.

— Я что, ей мешаю? — моему возмущению не было предела.

— А Вы как думали? Ракета обязана отслеживать все перемещения внутри и снаружи. Я — одна из создателей данного летательного робота. Он был сконструирован специально для Вас, так как Вы исполнительны и ответственны. Если бы сейчас на борту не было посторонних лиц, Вы бы всё сделали согласно инструкции. Ракета бы начала с 6 часов утра подготовку к отлёту. Она бы автоматически, без Вашего участия, проверила герметизацию, укомплектованность, настройку оборонительных средств. Предупреждаю: в рамках этой программы Ваш звездолёт начнёт сейчас нагнетать вокруг себя электромагнитное поле, сила которого скоро станет непреодолимой для отважившегося подойти к ракете, любого собьёт наповал.

— Как «наповал»? Зачем? А если вернутся Ваши друзья?

— Не волнуйтесь. Они осведомлены об алгоритме работы всех механизмов, ибо частично являются их разработчиками.

Я облегчённо вздохнула и упала в кресло. Сиреневый полумрак закружил моё сознание, возвращая его к только что минувшей

«… тишине амброзической ночи». *

(Песнь вторая, строка 56)

И, наконец, я погрузилась в забытьё, напоследок счастливо улыбнувшись пришедшим на ум строчкам «Илиады»:

«Царь почивал, и над ним амброзический сон разливался». *

(Песнь вторая, строка 19).

Ах, конечно, на сегодняшний момент мой сон далеко не амброзический! Но вот вернусь домой, омою руки и ноги в живительной прохладе марсианских гранул и вот тогда наверняка узнаю, что это за сон такой, достойный песни сладкозвучной гомеровской кифары.

Может быть, я увижу во сне сад Гесперид, где пушистые веточки мандариновых деревьев, подобно кисточкам, окунулись взлохмаченными кончиками в блюдце солнечного диска, чтобы взять из него побольше краски золотисто-медного оттенка для своих будущих плодов? А, возможно, мне приснятся белорогие стада марсианских небес и ласковое мычание сказочного телёночка. Наверное, я повстречаюсь во сне с шумными стаями здешних жар-птиц, переносящих в клювах корзиночки, полные молодильных яблок. Разумеется, коготки крылатых странников будут измазаны в золе, ведь пыль Красной планеты напоминает пепел.

Способны ли были эти фантастические ФЕНИКСЫ в древние времена преодолевать расстояние Земля — Марс? Очевидно, да: согласно преданиям, отлетающие обещали вернуться через шесть тысяч лет. Но что такое «шесть тысяч»? В цифровом обозначении это — цифра шесть и три нуля. То есть если слово «тысяча» перевести в цифры, то от него зрительно ничего не останется, кроме пустоты в виде трёх эллипсов, похожих на рисунок трёх орбит соседних планет. Три нуля могли быть тремя овалами на чертеже. Изображали они челночный путь Земля — Марс — Земля, то есть отсюда — туда — обратно. Они не означали тысячелетий.

Три эллипса, нарисованные рядом с цифрой шесть всего-навсего говорили о шести коловратных, круговых отрезках маршрута с пунктами пребывания на близлежащих орбитах. Впоследствии люди забыли о том, что три овала являются рисунком и преобразовали живопись в математику, запросто переведя эллипсы в нули. Так шесть коловратных периодов превратились в шесть тысяч лет! Вот и выходит, что первоначально речь шла о шести орбитальных месяцах. И этот шестимесячный срок путешествия на Марс соответствует нынешним техническим возможностям.

Что же получается — современные ракеты летят с той же скоростью, что и «доисторические»? Нынешняя цивилизация идентична древней олимпийско-атлантической? Не значит ли это, что человечеству опять предоставился счастливый случай использовать очередной шанс для достижения бессмертия? Ну, подумаешь, первые броски полузабытых времён не увенчались успехом. Но с третьей-то попытки обычно получается! Надо поднатужиться и отыскать хранилище чудодейственного амброзиального средства. Возможно, имя ему даст цветущая апельсиновая роща, готовая поделиться с жаждущими своей густой тенью и лакомством гигантской силы.

Сегодня изумительный сад Гесперид с интересом поглядывает на звёзды в ожидании своих новых хозяюшек. Он, надёжно защищённый пустынями, горами и холмами, отдыхает, упрямо скрываясь от неугомонных искателей приключений. Сад набирается сил, впитывая прибрежные туманы и славя оранжевыми плодами горячее и вечное, как он сам, солнце.