Дэвид Вебер - В ярости рождённая

– Полковник, я чувствую себя уверенным в том, что Бригадир прав, – сказал начальник штаба, заставляя свой твёрдый голос звучать убедительно. Чарва посмотрел на него, и он пожал плечами. – Я ознакомился с Вашим планом операции, и для меня очевидно, что Вы предусмотрели каждую случайность. При этих обстоятельствах даже Панкарма не будет настолько глуп, чтобы оказать самоубийственное сопротивление и вызвать массовое кровавое побоище.

– В конце концов, – он позволил чему-то большему, чем лёгкое презрение проявится в своей улыбке, – такие люди как во Фронте Освобождения Янцзы всегда намного больше желают убить других людей ради своей веры, чем готовы пожертвовать собой во имя своих идеалов.

* * *

– Али, что ты думаешь об этой встрече ФОЯ и Альберта? – задал вопрос Сезар Берджерэт.

– А? – Взгляд Алисии оторвался от прочищаемого ею спускового механизма её М-97. В то утро они сидели рядом и острый запах растворителя, которым они очищали своё оружие от остатков нагара – запах, странно напоминающий ладан – мешал ей сосредоточится.

– Я спросил, что ты думаешь об этой встрече между Панкармой и Альбертом, – повторил стрелок, и Алисия задумчиво нахмурилась.

Сержант Метемич следил за беседой уголком глаза, тщательно скрывая понимающую улыбку. Юная ДеФриз была во взводе уже почти два стандартных месяца. Она всё ещё не стала официально «Осой» – так как до сих пор не прошла «крещение» боем – но она вписалась в подразделение удивительно гладко для личинки из Макензи. В значительной степени, как считал он, благодаря её таланту держать открытыми глаза и уши и закрытым рот. И, признал он, потому что она не делала слишком много ошибок... и конечно не делала одних и тех же ошибок дважды.

В то же самое время остальной части третьего отделения не потребовалось много времени, чтобы выяснить, что она несмотря на свою юность получила наилучшее образование из всех них. Она, конечно, сама прямо не заявляла об этом, но быстро стало очевидным какой живой, способный к полной самоотдаче и отлично информированный ум находился за её нефритовыми глазами. И в то время как она воздерживалась от показной рисовки, столь свойственной всем новичкам, особенно в её возрасте, её сослуживцы по подразделению приобрели удивительно глубокое уважение к её выводам, поскольку обнаружили, что она редко отвечала на вопрос, предварительно тщательно его не обдумав.

– А, поняла, – сказала она наконец, пока её длинные изящные пальцы продолжали работать с навыком, доведённым до автоматизма, в то время как она сосредоточила свои мысли на другом, – я знаю, что я служу на Янцзы гораздо меньше любого из вас. Однако должна заметить, что буду очень удивлена если из этого выйдет что-то путное, – она пожала плечами. – Вы знаете, мой отец – старший аналитик в Министерстве Иностранных Дел. Меня саму, честно говоря, не привлекала та же карьера, но я слышала много застольных рассказов о подобных ситуациях. Я не думаю, что в положении любой из сторон есть место для любого рода компромиссов. В сущности …

Она замолчала, пожала плечами, улыбнувшись своим мыслям, и снова обратила своё внимание на спусковой механизм.

Несколько других бойцов третьего отделения переглянулись, затем повернулись к ней.

– Продолжай, – подбодрил её Берджерэт.

– Что? – Алисия снова посмотрела на него.

– Личинка, я сказал, не останавливайся на самом интересном месте. Ты собирались рассказать что-то ещё, а затем передумала.

Это было первый раз за, по крайней мере, последнюю неделю, когда кто-то использовал термин «личинка» в обращении к Алисии, да и сейчас он прозвучал скорее шутливо. Но его тон всё ещё был приказывающим. Вопрос был очевидно серьёзен и она вздохнула.

– Я всего лишь собиралась сказать, что не думаю, что отец одобрил бы эту встречу губернатора, – продолжила она, с некоторой неохотой. – Фронт Освобождения Янцзы официально определяется как террористическая организация. Что означает, что такие люди как губернаторы планеты, как предполагается, не разговаривают с ними вообще. Империя официально при любых обстоятельствах исключает их из политического диалога.

– Она права, – спокойно подтвердил Метемич. Все головы повернулись в его направлении, и он фыркнул. – Проснитесь! Все знают то, что сказала! Мы – спецназ, помните? Кому всегда приходится браться за грязный конец палки после того как её засунули кому-то в волосатую задницу или подбирать собачью блевотину после бюрократических игр на Внешних Мирах? Вы что, хотите сказать, что за свою жизнь не разу не выезжали дальше чем на деревню к бабушке и поэтому не в курсе насколько изобретательны политиканы в попытках испоганить нам жизнь?

– Ясно, Сарж, – сказал Григорий Хилтон. – Но вот что я думаю, он –губернатор планеты. Разве он не может спокойно отодвинуть правила в сторону или даже слегка их изменить, если это поможет ему выполнить его работу?

– Конечно, может, – не стал возражать Метемич. Алисия наблюдала за ним, пытаясь не выглядеть наивной. Она была удивлена тем, насколько откровенно сержант собирается высказать своё мнение о назначенном Империей губернаторе Янцзы.

– Однако нюанс в том, – между тем продолжал Метемич, – что именно он делает для того, чтобы «выполнить свою работу». Существуют некоторые правила, которые даже он, как предполагается, не должен нарушать никогда. Вы знаете – это вбито в наши мозги на уровне инстинктов – Империя не ведёт переговоры с террористами. Никогда. О, уверен, мы делаем это временами, в некотором смысле. Но есть различие между попыткой договориться с группой террористов прикрывшихся толпой гражданских заложников о капитуляции на самых выгодных для них условиях, какие они только смогут выторговать и ведением политических переговоров с ублюдками! И это столь же верно для губернатора планеты, как и для свежеиспечённого лейтенанта Морской пехоты.

Несколько других Морских пехотинцев смотрели на Метемича так, как будто его ядовитый комментарий удивил их практически также как и Алисию. Но среди них, как она заметила, не было Лео Медрано и она почувствовала неприятный внутренний холодок, осознавая что эти два человека, которых она считала самыми квалифицированными экспертами третьего отделения, чувствуют лишь презрение к Губернатору Альберту.

«Нет, это хуже чем презрение», –решила она. – «Они не настолько – и не просто – высокомерны. Они обеспокоены . Они думают, что он и есть один из политиканов, после которых остаётся «собачья блевотина». И дедушка тоже совсем не обрадовался, когда узнал, что я была отправлена сюда. А что он сказал бы сейчас?»

Она закончила чистить спусковой механизм, установила его на место и перешла к сборке затвора, но её голова была занята другим.