All Flesh is Grass

“How are you, Stiffy?” he demanded.

Он прошел впереди меня в кухню и постоял минуту, глядя на Шкалика сверху вниз. Потом отставил свои чемоданчик, тяжело опустился на корточки и повернул Гранта на спину.

— Как самочувствие? — спросил он.

Stiffy didn't answer.

“He's out cold,” said Doc.

“He talked to me just before you came in.”

“Say anything?”

Шкалик не ответил.

— Глубокий обморок, — сказал доктор.

— Он только что со мной говорил.

— Что же он сказал?

I shook my bead. “Just nonsense.”

Doc hauled a stethoscope out of his pocket and listened to Stiffy's chest. He rolled Stiffy's eyelids back and beamed a light into his eyes. Then he got slowly to his feet.

“What's the matter with him?” I asked.

Я покачал головой:

— Да так, чушь какую-то.

Доктор Фабиан вытащил из кармана стетоскоп и стал слушать сердце Гранта. Потом вывернул ему веки и посветил в глаза. Потом медленно поднялся на ноги.

— Что с ним? — спросил я.

“He's in shock,” said Doc. “I don't know what's the matter. We'd better get him into the hospital over at Elmore and have a decent look at him.”

He turned wearily and headed for the living-room.

“You got a phone in here?” he asked.

“Over in the corner. Right beside the light.”

— Шок. Не понимаю в чем дело. Надо бы свезти его в Элмор, в больницу, и там обследовать по всем правилам.

Доктор устало повернулся и побрел в гостиную.

— Где у тебя телефон?

— В углу, возле лампы.

“I'll call Hiram,” he said. “He'll drive us into Elmore. We'll put Stiffy in the back seat and I'll ride along and keep an eye on him.”

He turned in the doorway. “You got a couple of blankets you could let us have?”

“I think I can find some.”

— Позвоню Хайраму, — сказал доктор. — Он отвезет нас в Элмор. Гранта уложим на заднее сиденье, я сам тоже поеду, пригляжу за ним.

На пороге он обернулся:

— У тебя найдется парочка одеял? Надо его укутать потеплее.

— Что-нибудь найду.

He nodded at Stiffy. “We ought to keep him warm.”

I went to get the blankets. When I came back with them, Doc was in the kitchen. Between the two of us, we got Stiffy all wrapped up. He was limp as a kitten and his face was streaked with perspiration.

Я пошел за одеялами. Когда вернулся, доктор уже снова был на кухне. Вдвоем мы спеленали Гранта, как младенца. Он был весь обмякший, будто без костей, по лицу его ручьями струился пот.

“Damn wonder,” said Doc, “how he keeps alive, living the way he does, in that shack stuck out beside the swamp. He drinks anything and everything he can get his hands on and he pays no attention to his food. Eats any kind of slop he can throw together easy. And I doubt he's had an honest bath in the last ten years. It does beat hell,” he said with sudden anger, “how little care some people ever think to give their bodies.”

— Непостижимо, как еще в нем душа держится, — сказал доктор Фабиан. — Живет в этой своей развалюхе у самого болота, хлещет спиртное подряд, без разбору, питается вообще неизвестно чем. Ест всякую дрянь, сущие помои. И за последние десять лет навряд ли хоть раз толком вымылся. — Старик вдруг вспылил: — Черт знает, до чего безобразно иные субъекты относятся к собственному телу.

“Where did he come from?” I asked. “I always figured he wasn't a native of this place. But he's been here as long as I remember.”

“Drifted in,” said Doc, “some thirty years ago, maybe more than that. A fairly young man then. Did some odd jobs here and there and just sort of settled down. No one paid attention to him. They figured, I guess, that he had drifted in and would drift out again. But then, all at once, he seemed to have become a fixture in the village. I would imagine that he just liked the place and decided to stay on. Or maybe lacked the gumption to move on.”

— Откуда он взялся? — спросил я. — Я всегда считал, что он родом нездешний. Но сколько себя помню, он вечно околачивался в Милвилле.

— Его сюда занесло уже тому лет тридцать, а то и побольше, — сказал доктор Фабиан. — Тогда он был еще совсем молодой. Нанимался то туда, то сюда, подрабатывал по мелочам, так тут и застрял. Никто не обращал на него внимания. Верно, думали — перекати-поле, опять его каким-нибудь ветром унесет. А потом как-то так прижился, что Милвилл без него и представить нельзя. Может, ему здесь понравилось. А может, просто не хватило ума двинуться дальше.

We sat in silence for a while.

“Why do you suppose he came barging in on you?” asked Doc.

Мы помолчали.

— А почему он вдруг ввалился к тебе? — спросил доктор.

“I wouldn't know,” I said. “We always got along. We'd go fishing now and then. Maybe he was just walking past when he started to get sick.”

“Maybe so,” said Doc.

The doorbell rang and I went and let Hiram Martin in. Hiram was a big man. His face was mean and he kept the constable's badge pinned to his coat lapel so polished that it shone.

— Право, не знаю. Мы с ним всегда ладили. Иногда ходим вместе на рыбалку. Может, он просто шел мимо и вдруг ему стало худо.

— Может быть, и так, — согласился доктор.

В дверь позвонили, я вышел открыть и впустил Хайрама Мартина. Хайрам — рослый детина, морда у него мерзкая, зато полицейская бляха на лацкане всегда начищена до блеска.

“Where is he?” he asked.

“Out in the kitchen,” I said. “Doc is sitting with him.”

It was very plain that Hiram did not take to being drafted into the job of driving Stiffy in to Elmore.

— Где он? — спросил Хайрам.

— На кухне, — сказал я. — И доктор с ним.

Сразу видно было, что Хайраму вовсе не улыбается везти Шкалика в Элмор.

He strode into the kitchen and stood looking down at the swathed figure on the floor.

“Drunk?” he asked.

“No,” said Doc. “He's sick.”

Он прошествовал в кухню и остановился, глядя на укутанное тело на полу.

— Пьян, что ли?

— Нет, — сказал доктор. — Он болен.

Well, OK,” said Hiram, “the car is out in front and I left the engine running. Let's heave him in and be on our way.”

The three of us carried Stiffy out to the car and propped him in the back seat.

— Ладно, — проворчал Хайрам. — Машина у крыльца, мотор не выключен. Давайте перетащим его и поехали.

Втроем мы вынесли Шкалика из дому и пристроили на заднем сиденье.

I stood on the walk and watched the car go down the street and I wondered how Stiffy would feel about it when he woke up and found that he was in a hospital. I rather imagined that he might not care for it.

I felt bad about Doc. He wasn't a young man any longer and more than likely he'd had a busy day, and yet he took it for granted that he should ride with Stiffy.

Я стоял на дорожке, смотрел им вслед и спрашивал себя, каково-то будет Гранту очнуться в больнице. Уж верно, он вовсе не стремился туда попасть.

И еще мне было не по себе из-за доктора Фабиана. Он уже очень не молод, наверняка целый день мотался по больным и все-таки счел своим долгом поехать со Шкаликом.

Once in the house again, I went into the kitchen and got out the coffee and went to the sink to fill the coffee pot, and there, lying on the counter top, was the bunch of keys I had picked up off the floor. I picked them up again and had a closer look at them. There were two of them that looked like padlock keys and there was a car key and what looked like a key to a safety deposit box and two others that might have been any kind of keys. I shuffled them around, scarcely seeing them, wondering about that car key and that other one which might have been for a safety box. Stiffy didn't have a car and it was a good, safe bet that be had nothing for which he'd ever need a safety deposit box.

Вернувшись на кухню, я надумал сварить себе кофе, хотел уже налить воду в кофейник — и увидел ту связку ключей, я ее раньше подобрал с полу и кинул на стол. Я взял ее в руки и стал разглядывать. Два ключа были большие, возможно, от сарая, два — самые обыкновенные ключи, неизвестно от чего, один от машины и еще один, похоже, от сейфа. Я вертел их в руках, уже почти не глядя, и мысленно пожимал плечами. Откуда у нашего выпивохи ключ от машины, а тем более от сейфа? Машины у него нет — и, даю голову на отсечение, сроду у него не было ничего такого, что стоило бы хранить в сейфе.

The time is getting close, he'd told me, and they'll want to use the bomb. I had told Doc that it was babbling, but now, remembering back, I was not so sure it was. He had wheezed out the words and he'd worked to get them out. They had been conscious words, words he had managed with some difficulty. They were words that he had meant to say and had laboured to get said. They had not been the easy flow of words that one mouths when babbling. But they had not been enough. He had not had the strength or time. The few words that he'd managed made no particular sense.