Александр Громов - Запруда из песка

Закрытый объект номер такой-то – сколько их разбросано по всем отсекам Корабля! Тысячи, наверное. Они безобразны на вид, они опасны, они находятся в зримом диссонансе с дружелюбной, светлой, празднично-рабочей атмосферой Экипажа, и они, увы, неизбежны, как все на свете свалки и выгребные ямы. К счастью, наша планета все еще достаточно велика, чтобы разделять в пространстве места для жизни людей и места для хранения отходов цивилизации. Горы. Пустыни. Тундра. Подальше от человеческих муравейников, поглубже в землю. Одно нехорошо: если очередной астероид свалится как раз на такое вот хранилище радиоактивных отходов, как здесь, будет беда. От космических ударов подобной силы нет пассивной защиты. Не спасут ни горы, ни глубокие шахты.

Хорошо еще, что после примерно десятого астероидного удара Экипаж отказался от АЭС! Их начали понемногу закрывать, начав, как водится, с самых старых и менее защищенных, однако и новым, буквально только что вступившим в строй, не дали выработать весь ресурс. Тем не менее предпоследняя АЭС была закрыта лишь полгода назад, а последняя, как я знал, еще работала. То ли стратегия расчетного риска оправдала себя, то ли чужие – что похоже на правду – и впрямь тщательно дозировали воздействие на Экипаж, но ядерного Армагеддона не случилось.

А могильники остались – куда ж их девать? Лишь перестали возникать новые и наполняться старые. Термоядерная энергетика не производит радиоактивной грязи; даже если астероид угодит точно в реактор, то и тогда не произойдет ничего глобального.

Автомотриса плавно затормозила перед воротами. Прошло несколько минут – нас изучали. Потом неизвестно откуда перед нами появились крепкие вооруженные ребята в касках и бронежилетах, очень серьезные и неулыбчивые. Последовала тщательная проверка документов. Магазинер по-свойски поздоровался со старшим в команде – тот не ответил. Тогда Магазинер подмигнул мне: смекайте, мол, Фрол Ионович. Я и без его подмаргиваний видел, что объект серьезный. Без сомнения, Моше Хаимович бывал здесь не раз и наверняка знал этого цербера при входе в подземное царство, а он и ухом не повел. Правильно. Похоже, служба здесь была поставлена как надо, с немецкой дотошностью и самурайским пониманием долга. Все-таки Экипаж научил кое-чему российских раздолбаев. Да что их – он приучил к дисциплине даже те народы, что всю свою историю, длинную или короткую, и ведать не ведали о таком понятии!

Потому как… А впрочем, разве надо объяснять почему?

Вначале я немного недоумевал: для чего Магазинер привез меня в радиоактивный могильник? Потом сообразил: нет в Корабле лучшего места, чтобы спрятать что-либо. Только могильник нужен заполненный, давно уже не принимающий новых грузов и почти заброшенный на вид, но на деле ухоженный, контролируемый и тщательно охраняемый. Этот явно таким и был.

Не сказав ничего, цербер забрал одну бумажку, остальные документы вернул нам и исчез. Минуты через две стальная плита воротины медленно поползла вбок, распахнув черный зев, слабо подсвеченный настенными лампочками. Автомотриса малым ходом заехала внутрь. Тектонический гул заставил меня обернуться – это плита ехала назад, перекрывая нам путь на воздух. Когда она встала на место, послышался гул спереди – отъезжала вторая плита. Так же медленно и важно, как первая.

Процедура проверки документов повторилась. Магазинера пропустили так, а меня заставили сунуть палец в папиллярный идентификатор и сфотографировали сетчатку. Я бы не особо удивился требованию пройти ДНК-анализ. Все это время дизель автомотрисы работал, извергая сизый выхлоп, однако воздух в подземелье оставался приемлемым – вентиляция работала как надо. Убедившись, наконец, что я – это я, а не подделка, караульный офицер показал знаком, что можно вновь надеть респираторы, и козырнул, будто муху от виска отгонял.

– Проезжайте, – тявкнул он.

Иногда мне приходят на ум ненужные вопросы без готовых ответов. Вот и сейчас я задумался: а какие чувства и мысли должны были шевельнуться в этом немолодом уже служаке при виде меня? Новый человек на объекте, не то что давно знакомый Магазинер, причем всего-навсего в обер-лейтенантском чине… Странно? Возможно. Интересно знать, чему его учили: не обращать внимания на странности – или, напротив, обращать и настораживаться? Или когда как, в зависимости от ситуации? Но каким образом он определяет, когда надо утроить внимание, а когда можно оставить его на привычном, штатном уровне? Инстинкты подсказывают? Тогда чем он лучше сторожевой собаки, этот одноглавый цербер?

Я пытался понять, какие мысли могут шевелиться в голове такого вот служивого, и не преуспел. Человек-функция, только и всего. Много их вокруг, людей-функций. Вне службы они, может, и люди, хотя трудно в это поверить. Смеются, любят, растят детей, ходят в гости к друзьям – это я понимаю. Но о чем они думают? И довольны ли таким существованием?

Я бы на его месте озверел или спился. Но я был на своем месте, а он – на своем. Я всегда дрался за то, чтобы сделать мою жизнь интересной и насыщенной до предела, и сейчас продолжаю заниматься тем же, мне мало того, что у меня есть, я хочу развернуться шире – а он, выходит, не хочет? Сам замкнул себя в капсуле и не рвется наружу, потому что ему и в капсуле уютно? Ему достаточно простых желаний? Наверное. Зато он добросовестно исполняет свою функцию и тем ценен. А не виновен ли Экипаж в том, что число таких людей-функций мало-помалу увеличивается?

А, ерунда. Помнится, такие мысли иной раз приходили ко мне и в восемнадцатом столетии, когда на глаза мне попадались извозчики, дворники, базарные торговцы и тому подобный люд. Зачем они? Чего ради живут? Ха-ха. Бессмысленный вопрос. А зачем организму стволовые клетки?

Клетка ли человек – вот вопрос. Похоже, все-таки нет, раз он чувствует, страдает, радуется, обдумывает что-то. А Экипаж может применить его только как человека-функцию, ему, Экипажу, не интересны ни тонкие, ни толстые движения души данной человекоединицы. Ему важно, чтобы деталь правильно лязгала. А как иначе?

Я не знал как. Знал только, что Экипаж накормил, одел и приставил к делу всех, кто того хотел. И это уже много, даже чрезвычайно много, если сравнить с ушедшими в прошлое эпохами. Когда это на Земле люди не мерли с голоду? Теперь не мрут. А только-то и надо – понять, что наша планета есть общий Корабль, проникнуться этим и подчинить свою жизнь простым правилам…

Но прянично-карамельной утопии все равно не вышло. И не могло выйти. Все на свете утопии придуманы для ангелов, не для людей…

Автомотрису мотало на стрелках. Их было много: от главного туннеля то и дело ответвлялись штольни, уходящие в глубь горы черт знает куда и, разумеется, снабженные при въезде трехлепестковыми знаками, а иногда и предупреждающими надписями страшноватого содержания. Где-то там, наверное, хранились твердые ядерные отходы, залитые в стекло, и отходы жидкие в забетонированных бочках. Водитель (или машинист?) автомотрисы, по-видимому, не испытывал желания разогнаться как следует. Электронные дозиметры показывали повышенный, хотя и не страшный фон. По стенам змеились толстые кабели. Пахло сыростью, стылым камнем, креозотом и еще чем-то чужим, не свойственным ни природе, ни железной дороге. Наверное, подспудным ощущением опасности. Некоторые уверяли меня, будто чувствуют запах радиации, что, конечно, отборная чушь. Запах страха они чувствуют – своего и чужого.