Марисса Майер - Мгновенная карма [litres]

Боже! Эта пушистая мордочка, этот подергивающийся носик, эти милые лапки, прижатые к животу, когда он перекатывается по полу…

У меня вырывается стон, и я чувствую, что сдаюсь.

– Ладно. Квинт, ты был… – Я морщусь, стараясь продержаться как можно дольше, – прав.

Он победоносно вскидывает вверх сжатый кулак.

– Каланы просто очаровательны . Но ты меня обманул! Сказал, что это не детеныш.

– Это не детеныш. Он вроде как… не знаю, наверное, наш ровесник. Но по меркам каланов. Их детеныши не так чтобы крошечные, но меньше, чем этот. – Он заговорщически наклоняется ко мне. – Пару лет назад мы выхаживали беременную каланиху, и она родила у нас на глазах. Каланенок был размером с баскетбольный мяч. Пушистый, умилительный баскетбольный мячик.

– Прекрати.

– Мне пару раз давали кормить его из бутылочки.

– Я тебя ненавижу.

– Я знаю.

Я бросаю на него быстрый взгляд. Он смотрит на калана, но на его губах играет улыбка.

Я сглатываю и отвожу глаза, рассматривая маленького калана. Зверек плюхается на живот и сворачивается калачиком поверх голубого полотенца, оставленного для него в углу. Его раны почти незаметны – несколько порезов на спине и на боку и один – на задней лапе. Я бы их не заметила, если бы Квинт мне не показал. – С ним все будет в порядке?

– О да, его скоро переведут во двор, а потом снова в море.

Мы наконец отходим от нового пациента. Сегодня у нас вторая смена, и приготовление кормов прошло намного быстрее, чем раньше. Мы с Квинтом тратим чуть больше часа на уборку кухни и мытье посуды, а потом сортируем новую партию рыбы для завтрашнего кормления.

– А чем занимается Джуд, пока ты здесь в рабстве? – спрашивает Квинт, когда я вытираю бутылки и ставлю их в шкаф.

– Этим летом он работает в музыкальном магазине.

Квинт удивленно смотрит на меня.

– В «Венчерс» [44]?

– Ага.

– Серьезно? Место немного… хипстерское. Для Джуда.

Я смеюсь, отчасти потому, что еще никто не называл магазин моих родителей «хипстерским».

– О да, Джуд туда совершенно не вписывается. Но магазин принадлежит нашим родителям. Ты этого не знал?

Он опять удивленно смотрит на меня.

– Нет. Это круто. Я уже много лет туда не заходил.

– Ты и девяносто восемь процентов населения города.

Я вздыхаю, думая о несгибаемом оптимизме моего отца, его уверенности в том, что бизнес начнет набирать обороты с наступлением туристического сезона. Но я все чаще замечаю трещины в броне его энтузиазма.

– Ты знаешь, что за последнее десятилетие произошло возрождение виниловых пластинок? Они вдруг снова вошли в моду, и фанаты часами разглагольствуют о превосходном качестве звука, о коллекционной ценности, о том, как цифровая музыка… – я сжимаю кулак для усиления эффекта, – высасывает жизнь из музыки .

Квинт смеется.

– Но, к сожалению, рост продаж винила совпал с самым быстрым ростом цен на недвижимость за всю историю Фортуна-Бич. Мои родители на самом деле не очень-то любят обсуждать это с нами, но иногда я слышу их разговоры и могу сказать, что они обеспокоены. Магазин существует уже семнадцать лет. Возможно, это не самое популярное заведение в городе, но они ведут достойный бизнес, и это своего рода достопримечательность, верно? Но, если аренда снова вырастет… – Я качаю головой и бросаю на Квинта виноватый взгляд. – Извини. Я вовсе не собиралась жаловаться.

Но он сочувственно кивает.

– Какая ирония, правда? Экономика процветает, но для простого человека это всегда борьба.

Он произносит это тоном мудреца, и я невольно задаюсь вопросом, не принадлежат ли эти слова его маме. В конце концов, накопление ресурсов в обществе должно приносить пользу всем. Но, если эти ресурсы не распределяется…

У меня голова идет кругом. Я не могу дождаться , когда приступлю к изучению экономики в колледже, чтобы все это действительно начало обретать смысл.

– В любом случае, я не хочу полностью оправдывать родителей. У них была возможность выкупить здание давным-давно, но мама снова забеременела, и они сомневались, что смогут свести концы с концами. Однако если бы они сделали другой выбор, сейчас сидели бы на золотой жиле недвижимости, а не переживали о выплате аренды в следующем месяце.

Квинт пожимает плечами.

– В ретроспективе подобные решения всегда выглядят иначе. К тому же они хотели детей. Не могу винить их за это.

Я морщусь.

– У них уже были близнецы. Неужели им действительно нужно было завести еще троих?

– Помни, я завидую, что у тебя есть братья и сестры. От меня ты не получишь никакого сочувствия.

Я убираю в шкаф последнюю бутылку и закрываю дверцу, прежде чем окинуть его выразительным взглядом.

– Хочешь сестренку? Могу уступить тебе Люси с большой скидкой.

– Это самая младшая?

– Нет, младшая – Элли. А Люси тринадцать.

Он вздрагивает:

– Ой. Не думаю, что мои навыки старшего брата сгодятся для подростка.

– Ни у кого нет таких навыков. Поверь мне. Если только этот подросток – не я. Потому что я – образцовая дочь.

– Ужасно хочется подколоть тебя за такое заявление, – говорит Квинт, когда мы вешаем фартуки на стену, – но что-то подсказывает мне, что это, скорее всего, правда.

Мы поднимаемся по лестнице в комнату отдыха персонала, большую часть которой занимают разномастные стулья и стол. Мой рюкзак висит на крючке на стене, и я снимаю его и достаю те же папки и бумаги, что приносила на вчерашнюю встречу, хотя прошлой ночью два часа вносила в них изменения.

Квинт устраивается за столом. Кто-то принес коробку пончиков, и Квинт какое-то время изучает ее содержимое, прежде чем берет один, обсыпанный корицей и сахарной пудрой.

– Так ты, когда закончишь здесь, направишь свои бизнес-знания на помощь родителям? Ты могла бы провести общественную кампанию «Спасем «Венчерс Винил!».

Я протягиваю Квинту бумаги и сажусь напротив.

– Не знаю. В смысле… думаю, я смогла бы. Я просто всегда рассматривала это как их проблему, которую они сами должны решить.

– Но Центр тоже не твоя проблема.

– Да, но… – Я замолкаю.

– Ах, да. Правильно. Ты здесь только ради хорошей оценки.

– Это не так. – Я выдерживаю паузу. – Уже не так.

На его лице вспыхивает улыбка, но он быстро прячет ее за листом бумаги, начиная читать мои записи. Я все еще думаю о музыкальном магазине, гадая, смогу ли что-то изменить. Не своей работой за минимальную зарплату, а применяя те же инструменты, что я предлагаю для спасения Центра. Маркетинг. Рекламу. Социальные сети. Я знаю, что некоторые магазины пластинок работают с хорошей прибылью, а не выкраивают последние деньги, чтобы оплачивать счета за аренду.

Почему бы «Венчерс Винил» не стать одним из них?