Владимир Аршуляк - Империя Щита Центавра. Неизвестная планета [СИ]

Окслейд, обычно очень осторожный и осмотрительный, неожиданно поддержал Райана:

– Интуиция мне подсказывает, что Уокер прав: мы должны двигаться вперед, и в конечном итоге это принесет нам удачу.

Гирр Фаль колебался – это ясно читалось на его лице.

Все посмотрели на Бола Фозона. Через некоторое время, видимо, обдумав ситуацию, он сказал:

– Хорошо, Райан, я соглашусь с тобой. Мы с тобой действительно никогда не отступали, и теперь я также не намерен этого делать. Дождемся ночи и поплывем дальше на плоту, надеясь, что удача будет на нашей стороне.

– Вот это настоящие слова капитана! – воскликнул Уокер и похлопал Бола по плечу.

Заметив удивленные взгляды, Бол Фозон пояснил:

– Райан – мой друг, я для него не капитан, а он мне не подчиненный. Кстати, Райан, раз уж ты вспомнил про великую битву в своем времени, может быть, ты расскажешь нам о том, что собой представляет твое прошлое?

– Я тебе уже как-то говорил, Бол, что я почти ничего не помню из своего прошлого. Я уже даже не различаю толком – где сон, а где явь. Помню, как мне снился голос Авла Деца и некий доктор, психиатр, говорил, что все это галлюцинации в моем возбужденном мозгу, вызванные сильной жаждой приключений, опасности, борьбы. Когда начинаю рассказывать, воспоминания проявляются более отчетливо. Мне довольно трудно передать словами мой прошлый мир. Но, если вам интересно, я постараюсь рассказать то, что сможет воспроизвести моя память.

– Расскажите, Райан, до вечера еще много времени, – попросил Вилл Гаррелл. – Не часто встретишь путешественника из прошлого.

Уокер обвел взглядом своих спутников – в глазах у всех читалась явная заинтересованность. После небольшой паузы Райан заговорил:

– Что я очень хорошо помню, так это то, что я служил на торпедоносце «Эвенжер» и участвовал в самом большом морском сражении Второй мировой войны – в битве у атолла Мидуэй в 1942 году. Эта дата вам, конечно, ни о чем не говорит, так как было это сто тысяч лет назад. Надо вам сказать, что люди тогда не летали в космос, не знали о существовании других миров и часто воевали между собой. На Земле в то время было много различных стран, враждовавших друг с другом. Страна, в которой я жил, воевала с одним островным государством. У нас были морские суда, как подводные, так и надводные, и летательные аппараты, которые могли подниматься в воздух не выше двенадцати километров, и это было очень высоко. Для меня, человека абсолютно рядового и ничем особенным не выделяющегося среди современников, было большим достижением, когда во время войны меня взяли служить в авиацию. После окончания летной школы меня зачислили в авиационный полк для борьбы с кораблями противника.

Сейчас, когда я вспоминаю прошлое, все больше подробностей всплывает в моей памяти. Помню, когда я впервые поднялся в воздух и собственными руками управлял самолетом, я испытывал одновременно два чувства – восторга и страха. Ведь что из себя представляли наши летательные аппараты? По сути пилот сидел за тонкой перегородкой, отделявшей его от рвущегося ему навстречу воздушного потока. Он был фактически подобен птице, поднявшейся в небо, – так явственно ощущалось тогда чувство полета.

Уже позже в авиационном полку мы тренировались идти в воздушном строю и отражать атаки самолетов противника. Примерно так же, как и в нынешних войнах, только расстояние между врагами исчислялось не сотнями парсеков, а сотнями метров. Иногда мы видели лица летчиков, в которых стреляли почти в упор. Тот бой у атолла Мидуэй все более отчетливо всплывает в моей в памяти. Тогда мы получили новые торпедоносцы «Эвенжер», что означало «Мститель». На них мы готовились нанести удар по врагу. По тем временам это был очень хороший летательный аппарат, но у него был один существенный недостаток: чтобы сбросить торпеду, нужно было подлететь к вражескому кораблю почти в упор, так как на дальнем расстоянии торпеды были медлительными и корабли противника легко уходили от них. Поэтому атаки были очень опасным мероприятием, много самолетов погибало от заградительного огня с кораблей и истребителей противника. Но об этом мы узнали позже, уже после участия в реальных боях.

В тот памятный день я за штурвалом самолета поднялся по боевой тревоге в воздух, и мы звеном в шесть торпедоносцев взяли курс на эскадру кораблей противника. Мы шли над океаном, экипаж самолета состоял из трех человек и был вооружен крупнокалиберными пулеметами, торпедой и одним мелкокалиберным пулеметом под фюзеляжем. Небо было ясным и безоблачным, я слышал ровный рокот двигателей и впереди себя видел синюю полосу океанского горизонта. Истребители врага появились совершенно неожиданно, они пытались зайти к нам в хвост и расстрелять наши самолеты. Я резко рванул рычаг управления на себя и увидел перед собой перевернутую землю. Началась воздушная карусель. Мой самолет был более тяжелым и неповоротливым по сравнению с истребителями противника, и потому нам приходилось отстреливаться из пулеметов. Несколько раз враги оказывались совсем рядом, и ленты трассирующих пуль хищно тянулись в небе в направлении нашего и вражеского самолета. Когда противник скрылся за горизонтом, мы потеряли два самолета, но все-таки продолжили полет к эскадре японцев.

– Японцев? – переспросил Бол Фозон.

– Мы с ними воевали. Эти люди немного отличались от нас. Они были низкорослые, коренастые, с широкими скулами и узкими разрезами глаз.

– Жители Союза Внешнего Рукава тоже отличались более бледной кожей, от постоянной жизни в полумраке их мира, – проговорил Бол Фозон. – Позже, как мы знаем из дальнейшей истории Земли, все различия между расами стерлись. Впрочем, не буду тебя прерывать, Райан, продолжай дальше.

– Не думаю, что вам это очень интересно, – проговорил Уокер. – Вот, например, ты, Бол, водишь космические звездолеты, ведущие бой атомными зарядами невообразимой силы.

– Сейчас и впрямь масштабы другие, – сказал Гирр Фаль. – Вы видели своего врага в упор, по сути – глаза в глаза.

– Да, тогда, если тебя собьют, был шанс спастись, выпрыгнув с парашютом. Нынешняя война же – это по сути война приборов и электроники. Попадание ракеты врага в космолет приводит к неминуемой гибели всего экипажа. Сейчас все еще страшнее и более непредсказуемо.

– Ну почему же? – возразил Бол Фозон. – Звездолет не обязательно сразу взорвется, экипаж может успеть эвакуироваться, есть же спасательные шлюпки и капсулы.

– В любое время война есть война, – философски проговорил Окслейд. – И Уокер с одинаковым шансом мог погибнуть как за штурвалом самолета, так и в великой битве при Регуле.

– Когда мы увидели вражеские корабли, – продолжил рассказ Уокер, – поступила команда к атаке и мы начали заходить на врага. Самолет мой кренился все больше и больше, высота падала, и борт авианосца, на который я нацеливался, стремительно приближался. Я смотрел прямо перед собой и хорошо видел, как он носом резал волну и она пенилась у него за бортом. Резкие взрывы снарядов зениток становились все чаще. Я нажал на кнопку сброса торпеды и резко начал левый разворот, чтобы уйти из-под обстрела, как сверху нас снова атаковали самолеты врага. Вновь все смешалось: взрывы зенитных снарядов, ленты трассирующих пуль, черные шлейфы дыма от горящих самолетов. Я стрелял практически непрерывно, пытаясь поймать цель в перекрестие прицела. Вдруг вражеский самолет перевернулся, вошел в штопор и начал падать. Черный густой шлейф дыма потянулся за ним.