Роберт Хайнлайн - Ракетный корабль «Галилей». Космический кадет

— Не можешь, что ли, сказать?

— Позже поговорим. Иди.

— Кадет Додсон! — позвали из приемной.

— На палубе, — отозвался он.

Через несколько секунд он стоял перед коммодором.

— Кадет Додсон прибыл по вашему приказанию, сэр!

Коммодор повернул к нему лицо, и Мэтта вновь посетило жуткое ощущение, что Аркрайт видит его куда лучше, чем большинство зрячих.

— Вольно, мистер Додсон. — Начальник патруля небрежно протянул руку и взял со стола папку. — Я посмотрел ваше досье, мистер Додсон. Вы наверстали упущенное в астронавигации и даже приобрели определенный практический опыт. Капитан Янси в целом оценивает вас положительно, хотя и считает, что вы иногда рассеянны и склонны увлекаться чем-то одним в ущерб остальному. Я не думаю, что это очень плохо для молодого человека.

— Благодарю вас, сэр.

— Это не комплимент, я всего лишь констатирую факт. А теперь ответьте, пожалуйста, что бы вы сделали, если…

Через сорок пять минут Мэтту удалось наконец перевести дыхание. Лишь теперь до него дошло, что ему учинили очень подробный и въедливый экзамен. Когда Мэтт входил в кабинет, ему казалось, что он девяти футов роста, четырех футов в плечах и весь порос густым волосом. Теперь это ощущение прошло.

Коммодор помолчал, будто в раздумье, затем продолжил:

— Как вы думаете, мистер Додсон, когда вы будете готовы к присвоению звания?

У Мэтта перехватило в горле, и он с трудом выдавил из себя:

— Сэр, я не знаю. Года через три. Может, четыре.

— Года, думаю, будет достаточно, если, конечно, вы будете стараться. Сейчас я вас посылаю на Землю, в Хэйуорт-холл. Вы можете еще сегодня успеть на шаттл, отправляющийся со станции. Ну и, конечно, вам предоставляется обычный отпуск.

— Это очень здорово, сэр!

— Отдыхайте, развлекайтесь. И еще, у меня тут есть для вас одна вещь… — Слепой человек смолк на какую-то долю секунды, а затем взял со стола бумагу. — Копия письма от матери лейтенанта Турлоу. Другая копия помещена в ваше личное дело.

— Как у лейтенанта здоровье, сэр?

— Передали, он полностью поправился. И еще, пока вы не ушли…

— Да, сэр?

— Предоставьте мне вкратце описание трудностей, которые возникли у вас при переоборудовании «Астарты». Главное внимание обращайте на то, что вы узнали нового в процессе этой работы, и особенно на допущенные вами ошибки.

— Э-э-э… есть сэр.

— Ваши заметки будут приняты во внимание при изменении руководства по эксплуатации устаревшего оборудования. Не спешите, сделаете это, когда вернетесь из отпуска.

Выходя из кабинета начальника, Мэтт уже не чувствовал себя таким великаном, каким себе казался входя, но подавленности в нем не было никакой, наоборот, он ощущал странный подъем. В комнате, куда он добрался чуть не бегом, ждал Текс. Текс внимательно его осмотрел.

— Как я понимаю, тебя отправили вниз.

— Угу.

— Хэйуорт-холл?

— Ага. — На лице Мэтта было написано недоумение. — Ничего не понимаю. Я же шел туда в полной уверенности, что мне, как только войду, тут же присвоят звание. И все равно чувствую себя великолепно. С чего бы это, не знаешь?

— Не смотри на меня. Я чувствую себя точно так же, хотя он доброго слова мне не сказал. Вся наша эпопея с Венерой была просто пущена побоку, будто ему это не интересно.

— Вот оно! — сказал Мэтт.

— Что «вот оно»?

— Просто пущена побоку. Потому мы и чувствуем себя так здорово. Он не стал распространяться об этом потому, что меньшего от нас и не ожидал, потому что мы патрульные !

— Чего-чего? Слушай, а точно, так ведь оно и есть! Это вроде как если бы у него была тридцать вторая степень посвящения, а у нас только первая. Но все равно мы из одной ложи.

Текс начал насвистывать.

— Я чувствую себя еще лучше, — сказал Мэтт. — Я и так чувствовал себя здорово, а теперь и вовсе прекрасно, теперь ведь я понимаю почему. Слушай, еще одно дело.

— Какое?

— Ты ему про мою драку с Берком в Нью-Окленде, случайно, не говорил?

— Нет, конечно! — возмутился Текс.

— Странно, — сказал Мэтт. — Я ведь не рассказывал никому, кроме тебя. И заложиться могу, что драки никто не видел. Я же все спланировал.

— И он что, знал?

— Еще как знал.

— Ругал тебя?

— Нет. Он сказал, что знает: Берк выпущен под залог, и что я был тогда в отпуске, и что он совсем не хочет вторгаться в мою личную жизнь, но хочет дать мне один совет.

— Да? А какой?

— Не атаковать с левой.

Изумление на лице Текса сменилось задумчивостью.

— Я думаю, он хотел еще тебе посоветовать не подставлять подбородок.

— Возможно.

Мэтт снова принялся собирать совсем недавно распакованную сумку.

— Когда ближайший скутер на станцию?

— Минут через тридцать. Кстати, Мэтт, у тебя тоже ведь отпуск?

— Конечно.

— Ты как насчет того, чтобы провести недельку-другую на Джермэновской пустоши? Познакомлю тебя со своими… и с дядей Боди.

— Ну конечно, с дядей Боди! Одна только просьба, Текс…

— Да?

— Оладьи на завтрак…

— Никаких оладий!

— Тогда решено.

— По рукам!

Стимулы

Весной 1945 года к молодому писателю Роберту Хайнлайну обратился молодой редактор из «Westminster Press» Уильям Хейлиджер с предложением написать фантастическую книжку для детей. «Что-то наподобие Жюля Верна, только про жизнь американских мальчиков из глубинки в ближайшем будущем, году в одна тысяча девятьсот семьдесят пятом или около того». Предложение было не слишком заманчивым, но небезынтересным. С одной стороны, детская литература в тусовке писателей-фантастов котировалась не слишком высоко, зато с другой — это были настоящие книжные публикации в Твердой Обложке. А Твердая Обложка была для обитателей фантастического палп-гетто вожделенной мечтой. Приятно же слышать за своей спиной почтительный шепот: «Ты знаешь, кто это?» — «Нет». — «У него вышла книга в Твердой Обложке. Это Настоящий Писатель!» Так что Хайнлайн сходу не отклонил предложения Хейлиджера, а обещал подумать. Переход в детские писатели вроде бы подразумевал уход из научной фантастики, ведь нельзя же писать научную фантастику для детей, которые и школу-то не закончили? Или…

Тут нужно учесть, что в середине сороковых годов прошлого века фантастика для детей была совершенно отдельным жанром и жила совершенно независимой от взрослой фантастической литературы жизнью. Их писательские круги практически не пересекались. Детская фантастика имела более давнюю традицию (Жюль Верн), имела ярко выраженную специфику (так называемая эдиссонада — упор на гаджеты и уникальные изобретения) и четкий гендерный уклон: фантастика была литературой для мальчиков (считалось, что девочки предпочитают сказки). Книги выходили в твердом и мягком переплете, огромными тиражами, в хорошей полиграфии с иллюстрациями, а авторам платили жирные гонорары, в общем, это был довольно соблазнительный рынок, и на нем сидели несколько авторов, между которыми нужно было протиснуться.