Даниэль Зеа Рэй - Егерь

– А ты ни хрена не одна из них, – шершавый язык коснулся шеи и оставил влажный след на ней.

– Я не твоя собственность, – словно в бреду повторила она.

Зафир подхватил ее за бедра и усадил на столешницу. Раздвинул ноги и встал между ними.

– Ты знаешь, что согласно традициям моего народа неженатый мужчина не должен принимать незамужнюю женщину в своем доме, если только она не является его родственницей, – он развязал ее халат и развел его полы. – Он не должен позволять себе компрометировать ее и себя.

Ладони Зафира легли на ее грудь.

– Нельзя трахаться до замужества, – он припал губами к ямочке под ее ключицей. – Многие считают эти запреты пережитками прошлого, – его язык заскользил к груди. – Другие наоборот, сетуют за сохранение традиций, – он начал играть с ее соском. – Наша маленькая выходка в магазине нижнего белья не осталась незамеченной, – ладони заскользили по ее спине. – Вся Олмания жужжит о тебе и твоем недостойном поведении, – он поцеловал другую ее грудь. – При этом они как всегда оправдали мужчину, в данном случае меня. Это ты – развратница с другой планеты, что соблазнила их Зафира Кеоне и сожительствует с ним до замужества. Но интересно другое, – его язык стал спускаться ниже. – Как только ты выйдешь за меня замуж, все сплетни прекратятся, – он обвел ее пупок. – Не важным станет, что ты делала до того, как я взял ответственность за тебя и твои поступки на себя, – горячее дыхание обдало лобок. – Все твои прегрешения будут оправданы безмерной любовью, которую ты испытываешь ко мне, – он оторвался от нее и навис сверху. – Я не потерплю неясности. Ты принадлежишь мне, а я принадлежу тебе, – он достал из кармана спортивных штанов коробочку и протянул ей.

У Роден заныло сердце. Жевать розовые сопли – это не про нее. Да и вообще, сказки – для девочек помладше и понаивнее. Она дерьма хлебнула столько, что прожженный скептицизм отобрал у нее последние надежды на романтический финал лет эдак семь назад. Он бы еще на одно колено встал! Был бы полный абзац!

Роден открыла бархатную коробочку и… испытала разочарование. Серьги с черными бриллиантами были красивыми. И получи она этот подарок еще вчера утром – прыгала бы от радости. Но только не сейчас.

– Очень красивые, – она улыбнулась, изображая восторг и подавляя ком, подступивший к горлу.

– Надень их! – казалось, его радость вот-вот должна была перелиться через край.

– Конечно, – Роден надела сережки и погладила пальцами черные слезы, карат по двадцать каждая. – Мне идет? – искусственная улыбка не сходила с ее разукрашенного лица.

– Очень, – он самодовольно кивнул. – Но ты, похоже, не особо рада подарку…

– Я рада! – она улыбнулась шире. – Очень рада! Спасибо!

– Мне остается только надеяться на это, – он пожал плечами и достал из другого кармана еще одну коробочку. – Может, это тебе понравится больше?

– Зафир… – она ухватилась за коробочку и тут же открыла ее.

Подвеска. Черный бриллиант в оправе из россыпи синих камней. Цепочка прилагалась.

– Это очень красиво! – Роден тут же нацепила на себя подвеску и погладила камни у себя на груди. – Спасибо! Когда ты все это купил? Вчера?

Он молчал.

– Не вчера… – ее голос дрогнул, улыбка сползла с лица на пол. – Ты не вчера это купил.

– Нет, – он покачал головой.

– Когда?

– Несколько дней назад. Хотел подарить сразу, но потом… Потом как-то не срослось.

– Спасибо, – повторила она.

– Я люблю тебя, Роденика, – он взял ее за руку и погладил тонкие пальчики. – Окажешь ли ты мне честь и не выйдешь ли за меня замуж? – он опустился на одно колено и поцеловал ее руку.

Из заднего кармана спортивных штанов он достал коробочку и потянул ее Роден. Она открыла ее и долго, очень долго смотрела на «Черную Звезду».

– Ты его купил, – выдавила она из себя.

– «Не человек выбирает камень, а камень выбирает человека», – повторил он, сказанное в магазине. – Ты выйдешь за меня, Роденика Уилберри?

– Выйду, – она глубоко вздохнула и заморгала, чтобы не заплакать. – Конечно, я выйду за тебя!

Зафир надел кольцо ей на палец и вновь поцеловал ее руку.

– Так-то лучше! – радостно произнес он, встал и пригладил растрепанные волосы. – Честно говоря, я все ждал, когда ты начнешь рыдать… Теперь не знаю, хорошо, что ты не плачешь или плохо…

– Я тебя убью, – она толкнула его в грудь и спрыгнула со столешницы.

Он схватил ее за талию, оторвал от пола и понес вон из кухни.

– Отпусти меня! Немедленно отпусти меня!

Она не особо отбивалась. Так, постучала по его плечам и успокоилась. Он затащил ее наверх, в свою спальню, в которой она проснулась этим утром, и бросил на кровать. Она скинула с себя халат и подождала, пока он разденется.

– Иди сюда, – зашептал он, запуская руки в ее волосы. – Ко мне, – с жадностью впился в ее губы, с жадностью разомкнул их и провел по ее языку своим.

Быстрее, сильнее, скользя руками по рубцам, сжимая пальцами ягодицы, вдогонку за ее стонами, когда облизывал ее кожу, наперекор ее желанию быть сверху, опрокидывая и нависая, вопреки собственному желанию ее съесть. Она заметалась по кровати, отвечая на его толчки, она уткнулась лицом в подушку, когда он поставил ее на колени, когда повернул на бок и сжал ее грудь. Он в ней, и так все правильно, и агония вот-вот разрешится и до смерти всего один шаг. Роден запульсировала внутри, и он зажмурился, прижимаясь к ее спине и кончая вместе с ней.

Отдышались. Он зарылся носом в ее волосы и победоносно закинул ногу на ее бедро.

– Моя… – зарычал он ей на ухо и прикусил мочку. – Самая знойная… Самая сладкая… Самая непредсказуемая… и развратная… Начнешь отбиваться от меня. Возможно, даже устанешь от меня. Возможно, даже никогда не произнесешь вслух, что любишь меня. Плевать. Я люблю тебя. И никому не отдам. Весь мир может идти на хрен. Я тебя никому не отдам.

– Я все предусмотрела, – прошептала Роден. – Я вела тебя два года. Я использовала Одеялко, чтобы подобраться к твоей семье. Я намеренно слила информацию о клинике Кашпо именно тебе. Оставалось встретится лично и произвести впечатление. В тот день, когда я вошла в комнату для групповой терапии, я узнала тебя. Сколько раз я видела твои фотографии в сети. Сколько раз смотрела записи с твоими интервью. И ни разу мне в голову не приходила мысль назвать тебя Темным. И вот ты сидишь рядом и произносишь это имя.

Он оперся на локоть и убрал прядь волос с ее лица.

– Тебе не нравится мое второе имя? – спросил он.

– Нет. Дело не в этом. Я ведь не собиралась с тобой спать. Когда ты начал проявлять мужской интерес, мне, почему-то, стало страшно. Нормальный мужик на меня и не взглянет вовсе. А тут такой… …весь из себя… И на уродство потянуло… А потом ты свои булки испек. А я… …как дешевка…