Владимир Забудский - Путь к звёздам

— Господи Иисусе! — воскликнул Дюк, подозрительно покосившись на отца. — Пап, только не говори, что ты до сих пор ходишь один в море! Мам, ты что, разрешаешь ему?!

Из-за непочтительного вопроса сына дед сурово нахмурил седые брови, и недовольно буркнул:

— Не настал ещё день, когда старому моряку потребуется разрешение жены, чтобы выйти в море!

По молодости дед много ходил на траулерах в Атлантике, а позже обзавёлся собственным небольшим судном, на котором рыбачил и продавал улов марсельским ресторанчикам или на местном базаре, а также возил на морские прогулки туристов. Море было неотъемлемой частью жизни деда, и то обстоятельство, что в нынешнем почтенном возрасте он больше не мог самостоятельно управляться со своим судном, старый морской волк упрямо не желал признавать.

Лишь некоторое время спустя он перевёл взгляд на внучку и нехотя добавил:

— Саша мне помогла. Ещё помнит кое-что о море.

Днём они с дедом провели несколько часов, рыбача у скалистых Фриульских островов.

Саша была в шаге от того, чтобы отказаться от предложения деда. Ночь, которую удалось проспать лишь благодаря снотворному, не принесла чувства свежести и обновления — в голове и животе присутствовали с утра всё те же неприятные ощущения, что и с вечера. Лишь одно заставило её пересилить себя — выражение неподдельной сухопутной тоски в глазах деда, которое сразу же сменилось воодушевлением при мысли, что его сейчас ждёт, в кои-то веки, встреча с родным морем.

Она была рада, что согласилась. Променад по посёлку в сопровождении пары телохранителей, стаи назойливых дронов и заинтересованных взглядов прохожих сложно было назвать приятным, хоть и славно было взглянуть столько лет спустя на здание своей первой школы, и на улицы, где она в детстве гоняла на велосипеде и играла с одноклассниками. Но едва они отплыли на дедовом катерке от берега — как прохладный бриз, ласково треплющий её по щекам, брызги волн и крики морских птиц привели её в чувство. Возиться в одиночку со снастями, слушая подсказки деда, восседавшего на своём раскладном кресле и довольно зажмурившегося от зимнего солнца, было непросто в её нынешнем потрёпанном состоянии. Но это были приятные усилия, когда вместе с по́том из тебя выходит накопившееся психологическое напряжение, а мозг освобождается от мусора.

— Хм. Правда? — удивился дядя, с уважением покосившись на племянницу.

— И как только у тебя хватает на всё сил?! — с искренним восхищением воскликнула его спутница.

«А они здорово смотрятся вместе» — подумала про себя Саша, отмечая, с какой неподдельной нежностью Гюль Расули, черноглазая афганка с длинными кучерявыми волосами, смотрит на дядю. 43-летняя Гюль была младше Дюка на 24 года, но в остальном эти двое были очень похожи. Как и дядя, Гюль всю жизнь проработала в системе ООН, будучи сейчас одной из инспекторов Совета по правам человека. Как и он, она имела за плечами неудачный брак. Они были давно знакомы по работе и испытывали взаимную симпатию, но лишь в этом году решились наконец сойтись.

Глядя на то, как в её обществе посвежел и повеселел дядя, для которого потеря единственного сына стала тяжким ударом, Саша от всей души пожелала: «Хоть бы у него получилось снова». Гюль была в возрасте, в котором всё ещё можно попробовать завести ребёнка, имея доступ к достижениям современной медицины. А дядя был ещё достаточно молод и энергичен, чтобы суметь его воспитать. Если это произойдёт — может быть, когда-нибудь с лица дяди исчезнет тень, появившаяся более года назад после того, что случилось с Энди. «Может быть, когда-нибудь» — повторила она про себя, мысленно переносясь на второй этаж, в мамину комнату, которую бабушка Лара продолжает заботливо поддерживать в прежнем состоянии даже столько лет спустя. Она вряд ли способна была осознать всю глубину горя, которое испытывает родитель, потерявший ребёнка. Она знала лишь то, что даже в такой ситуации можно найти в себе силы жить дальше. Ведь нашла же их бабушка.

Может быть, этот дом ещё станет прежним. Вдруг дядя Дюк решит поселиться тут со своей новой семьёй, чтобы заодно ухаживать за постаревшими родителями? Саша сомневалась в том, что так произойдёт, даже если у дяди с его спутницей всё сложится хорошо. Людям, привыкшим к простоте и комфорту городской жизни, непросто будет приноровиться к этой старой вилле, остро нуждающейся в ремонте. Но Саше очень хотелось верить в этот сценарий, и представлять, что однажды в этих стенах снова раздадутся шаги маленького человечка, который унаследует фамилию Юфирти, и не позволит прерваться генетической цепочке, к которой принадлежала и её собственная мать.

«Он имеет право знать» — уже не в первый раз на протяжении прошедшего года услышала она внутри голос своей совести, полный укора. Однако она не прислушалась к этому голосу снова, сомневаясь, но чувствуя в глубине души, что поступает правильно. Дядя должен жить дальше. Должен быть счастлив. Но он никогда не сможет, если узнает правду о смерти своего сына. Весь остаток своей жизни он потратит на борьбу за правосудие, даже если эта борьба будет стоит жизни ему самому.

— Саша, ты в порядке? — поинтересовался у неё Дюк. — Ты выглядишь совсем замученной.

Дядя всегда был с ней честен и справедлив. Любил её, воспитывал. Во многом заменил отца. Она чувствовала тяжелый груз на сердце, глядя в глаза родному человеку и умалчивая о страшной тайне, которая перевернула бы весь его мир. Лишь одно она могла бы сказать в своё оправдание: она никогда не позволит убийцам Энди выйти сухими из воды. Всё, что пожелал бы сделать дядя, узнай он правду — она сделает сама, в нужном месте и в нужное время.

— Знаете, — произнесла она, оглядывая собравшихся за столом родных долгим взглядом, будто хотела мысленно сфотографировать эту картинку и сохранить в своей памяти навсегда. — Я люблю вас. И я так рада, что мы с вами собрались тут сегодня, что даже не могу этого передать.

— Звучит как тост! — тронутый её искренними словами, поднял бокал дядя.

Поздним вечером, после окончания замечательного ужина, бабушка обнаружила Сашу в одиночестве стоящей посреди комнаты мамы.

— Я не помешала?

— Да нет. Сама не знаю, что я тут делаю.

— Прощаешься, ясное дело. Поэтому я и не хотела тебе мешать.

— Я полагала, что попрощалась много лет назад. Но на самом деле нет.

— Знаю.

Бабушка, шаркая, проковыляла к Саше, и они обнялись, вместе глядя на стойку с дипломами и наградами, которые принадлежали маме одной из них и дочери другой. Взгляд Саши невольно упал на бумагу, свидетельствующую, что в 2070 году, в возрасте восемнадцати лет, мама в была приглашена войти в Международное общество для философских исследований (ISPE), куда принимали лишь людей, чей коэффициент интеллекта выше, чем у 99,9 % человечества. Результаты маминых IQ-тестов поражали воображение всех, кто когда-либо с ними сталкивался — Лианна Юфирти имела свыше 200 баллов по шкале Стэнфорд-Бине, что встречалось реже одного раза на миллион человек.