Владимир Забудский - Путь к звёздам

Сашу автоматически выбросило из нижнего слоя виртуальной реальности в верхний в тот же миг, когда запись окончилась. В мрачном затопленном подвале во вселенной «Wasteland» она пробыла ровно столько, сколько понадобилось, чтобы экстренно прервать погружение без сохранения данных.

Джакарта, Индонезия.

18 ноября 2125 года. 12:10 по местному времени (05:10 по Гринвичу)

Миг спустя она снова была в родном теле, которое разместилось в полулежащем положении в засаленном кожаном кресле, на обивке которого несложно было разглядеть въевшиеся пятна от жидкостей, вытекавших из тех, кто занимал это потёртое кресло ранее, слишком увлечённых погружением в лучшие миры, чтобы заботиться из-за таких мелочей.

В момент, когда она выдернула шнур VR-консоли из нейропорта, её быстрое дыхание и высокий пульс напоминали состояние, в котором находится человек, вынырнувший после затяжного погружения под воду. Не такая уж и редкость в виртуалке, но, будь она в более приличном салоне — хотя бы искин определённо поинтересовался, не требуется ли ей помощь. К счастью, в дешевом полулегальном зале погружений в трущобах Джакарты, который она избрала для этой рискованной затеи «методом тыка», всем было плевать на состояние посетителей, а последние гораздо больше ценили приватность, чем заботу.

Выбравшись из тёмного помещения, заполненного слабо шевелящимися и тихо постанывающими людьми, каждый из которых находился в своей собственной вселенной, она с остекленевшим взглядом понеслась по лабиринту тесных помещений, стремясь поскорее покинуть недра огромного неопрятного жилого комплекса в стиле ретрофутуристического киберпанка и оказаться на воздухе. Человек, с которым она рассчиталась за сеанс погружения всё ещё популярными на чёрном рынке неотслеживаемыми наличными, спросил что-то на бетави, местном наречии, но из-за отключённой в целях конфиденциальности нейросети Тёрнер его не поняла. Она неопределённо покачала головой и спешно пошла прочь по коридорам, в которых стоял туман от вэйпов и электронных сигарет, надеясь, что никто из мелькающих вокруг разукрашенных татушками людей с разноцветными причёсками, похожих на членов уличной банды или странной молодёжной субкультуры, не приставит ей к горлу нож, требуя, чтобы она рассталась с остатком на своём финансовом счету.

Краткая поездка на загаженном лифте, изрисованном граффити, в котором пахло мочой — и она наконец выбралась на крышу, где припарковала «Ракету». Порыв ветра хлестнул по щеке приятно, как приводящая в чувство пощёчина, и она судорожно вдохнула полной грудью тягучую смесь газов, которой была наполнена 30-миллионная Джакарта вместо свежего воздуха.

«Господи Всемогущий. Что же мне теперь делать?» — подумала Саша лихорадочно, опершись на парапет. С высоты монструозной пятидесятиэтажной постройки — громадной, но далеко не самой высокой вокруг — перед ней раскинулся безобразно-огромный мегаполис, который столетиями разрастался во все стороны, как язва, без чёткого плана и конкретной цели, но с непреклонным упорством, которое не могли сдержать никакие ограничения. В чём-то он напоминал в миниатюре всё человечество.

Глупо было ждать, что Земля запустит в новый мир что-то другое, кроме своих собственных отравленных метастазов.

Новая штаб-квартира корпорации «Terra Nova». Сеул, Корея.

18 ноября 2125 года. 20:00 по местному времени (11:00 по Гринвичу)

Кабинет в новом офисе нравился Монике Мейер гораздо больше, чем в старой штаб-квартире в Алкантаре, где теперь остались только инженерные и исследовательские подразделения корпорации. Расположенный на 170 этаже торгово-офисного центра, принадлежащего чеболю «Jeonja», он был огромным, красивым и выходил панорамными окнами на бескрайний Сеул — так же, как окна верхних этажей «Eternity Tower» выходили на Нью-Йорк. В нём был выполнен дорогой дизайнерский ремонт, придающий ему определённой аутентичности и индивидуальности — не только ультрасовременная техника и удобная мебель, но и огромный аквариум с экзотическими рыбками, вазоны с бамбуком и стилизованные под старину статуэтки, органично вписывающиеся в интерьер. Не то, чтобы Мейер была фанаткой таких излишеств, но её нынешний статус не позволял ей работать в обезличенном кабинетике с прозрачными стенами, как CEO какой-нибудь провинциальной сети супермаркетов.

Этот кабинет символизировал, что она взобралась на Олимп — не менее высокий, чем тот, на котором сидели Оливер Хепберн и Кенджи Исикава, которые некогда считали её лишь одной из своих помощниц. Доказывал, что очень рискованная ставка, сделанная ею более пяти лет назад, всё-таки оправдала себя — доказывал так же убедительно, как её имя в одной из верхних строк рейтинга «сто самых влиятельных женщин современности».

«Главное — не думать о том, чего мне это стоило» — подумала женщина, поджав строгие тонкие губы. Видимый ей одной дисплей транслировал эфир одного североамериканского телеканала. Светловолосая молодая женщина тридцати с лишним лет — не сказать чтобы красивая, но представительная, с эффектным волевым лицом и носом с горбинкой совсем как у Моники — уверенно вещала с трибуны. Надпись внизу гласила: «Хлоя Мейер, кандидат в сенаторы от Демократической партии от штата Массачусетс».

— … остаюсь убеждённой сторонницей того, что наше государство должно быть партнёром законопослушного и социально ответственного бизнеса. Бизнеса, который вносит вклад в развитие общества уплатой значительных сумм налогов в наш бюджет, производством качественной, безопасной продукции, сохранением рабочих мест для наших граждан. Американского бизнеса.

«Ты у меня молодец, солнышко» — подумала Моника с теплотой, и в то же время грустью, слушая аплодисменты, с которой принял речь зал. Дочь многому от неё научилась. Но вовсе не тому, чему Моника хотела её научить. Ведь дети перенимают те черты своих родителей, которые видят сами, а не те, которые пытаются привить им предки. Мать Хлои уделяла не так много внимания её воспитанию, но своим примером красноречиво продемонстрировала, что в жизни нет ничего важнее карьеры и успеха. И девочка усвоила этот урок. В нужный момент она без зазрения совести отказалась от своей матери, публично выступила против неё и пошла на сотрудничество с её врагами в угоду своей политической карьере.

Моника никогда не видела вживую двух своих внуков — родившихся четыре года назад двойняшек, чьи няшные фотографии в соцсетях собирали по много тысяч лайков и умилительных комментариев. Более пяти лет она не собиралась с дочерью за одним столом на Рождество, день Благодарения или любой другой праздник. И не было похоже, чтобы это когда-нибудь изменилось.