Франсуа Баранже - Спаситель мира [litres]

Льето пришел к выводу, что, если бы не языковой барьер, он вполне мог бы подружиться кое с кем из них. А что касается Танкреда, то он, познакомившись с этими колоссами, придумал нечто довольно безумное…

– В любом случае, – заговорила Клотильда, прервав ход мыслей Льето, – мне кажется, что снаряжение, захваченное в результате засады на «Косаток», сыграет решающую роль в сражении, как минимум такую же, как военная подготовка атамидов, ведь так?

– Нет, ты не права, – ответил Льето вместо Танкреда. – В транспортной колонне было много ценного для нас оборудования, но очень мало оружия и боеприпасов. В техническом плане оно позволит нашим хакерам значительно повысить свою информационную ударную силу – но это ты, конечно, уже знаешь, – он подмигнул молодой женщине, которую большинство бесшипников считали лучшей хакершей группы, – и дало нам возможность пополнить запасы, особенно те, которые уже начали истощаться, будь то на кухнях или в медчасти. Мы также получили много тактического нештурмового оборудования, которое значительно улучшит нашу оборону. В итоге действительно наступательная часть груза свелась к нескольким сотням единиц ручного оружия или запасным деталям экзоскелетов.

– А я думала, там были импульсные снаряды горизонтального действия…

– Хм, да, верно. Непредвиденная находка, но мы решили их сохранить. Они надежно спрятаны в пещерах.

Обнаружив эту неожиданную часть груза, они заспорили, как с ней лучше поступить. Импульсные бомбы горизонтального действия были оружием массового поражения, превращающим в месиво все, что находится в определенном радиусе вокруг точки удара. Радиус зависел от мощности используемого вектора; в данном случае, когда речь шла о реактивном снаряде, он составлял около ста пятидесяти метров, а на малой высоте никогда не превышал пяти процентов диаметра самого импульса.

Но хотя это было оружие грозной силы, никто, даже самые матерые вояки, не прибегал к нему без очень серьезных причин. Хотя его применение часто обеспечивало победу, трупы, которые оно оставляло за собой, были так страшно изувечены, что оно казалось куда аморальнее остальных. Военный, уважающий древнее искусство войны, не станет его использовать, если можно этого избежать.

Если можно этого избежать . В этих четырех словах и заключалась дилемма, возникшая перед грабителями «Косаток». Кто-то предлагал немедленно сбросить снаряды в пропасть, другие доказывали, что, как самая крайняя мера, они могут переломить ход сражения. Танкред возражал, что для действительного перелома понадобилось бы в сто раз больше, чем обнаруженные ими тридцать ящиков по десять снарядов в каждом. Однако, будучи человеком практичным, он все-таки решил сохранить найденное, а решение об их применении отложить на потом.

– Мне очень неприятно осознавать, что эти штуки лежат где-то в наших пещерах, – передернувшись, заметила Клотильда.

– Всем неприятно, красавица моя, – заверил Альберик, обнимая ее за плечи. – Но я уверен, что нам не придется ими воспользоваться.

Откинув руки назад и потянувшись, Сильвио спросил:

– А как вам все-таки удалось заставить колонну спуститься в провал?

– Мы взорвали дорогу, по которой они собирались пройти. Главное было устроить так, чтобы это выглядело как естественный обвал, и не пробудить их подозрений.

За его словами последовало короткое молчание, которое прервал Альберик, снова обратившись к Танкреду:

– Ты наверняка остолбенел, когда, сидя в засаде, обнаружил там Клоринду.

Льето невольно подумал, что Альберик задает слишком интимный вопрос, особенно учитывая количество слушателей. Однако Танкред ответил на удивление спокойным тоном.

– В первый момент – конечно. Когда я узнал ее экзоскелет на моем ИЛСе, я чуть было все не бросил. И даже предложил своему заместителю, вождю воинов Ук’уконаку, взять командование на себя. Но этот чертов упрямец наотрез отказался. Наверняка решил, что я слишком чувствителен для военачальника! Так что я держался как мог. Честно говоря, пока я спускался к ней, у меня в голове вертелась единственная мысль: какое везение, что я утром побрился, и, по крайней мере, хоть не похож на пещерного человека!

Все расхохотались. Каждый радовался за Танкреда, видя, что тот начинает отходить от своей мучительной истории с итальянской амазонкой. Льето ограничился улыбкой. Он уже понял, что равнодушие, которым его экс-лейтенант отгораживался в последние месяцы, когда речь заходила на эту тему, было лишь фасадом, выражением вежливости по отношению к тем, кого он не хотел обременять своим отчаянием.

Но он-то, Льето, его верный друг, прекрасно знал, насколько тяжелой стала эта неожиданная встреча для Танкреда. И был уверен, что Альберик, который не меньше его самого беспокоился за Танкреда, тоже подозревал нечто подобное. Наверное, он надеялся, что, спросив при посторонних и дав другу возможность отшутиться, поможет тому побороть боль. Льето понимал намерения бесшипника, хоть и полагал, что попытка обречена на провал.

Ведь он сам был там в день засады. И видел невыносимое страдание в глазах Танкреда. Он с такой точностью представлял, какие мысли мелькали в голове друга, как если бы был телепатом. Он догадывался, какая чудовищная дилемма раздирает Танкреда – выбор между необходимостью довести операцию до конца и катастрофой, какой это окажется для Клоринды. Ведь он не только предал свою любовь и покинул ее, но теперь еще и разрушил ее карьеру! Уже одно то, что он увидел ее, невыносимо бередило рану, но все вместе превращалось в кошмар. Он становился могильщиком всех ее будущих надежд. Разбив их любовь, теперь он разрушал ее профессиональную жизнь.

Пока стихал смех, Льето встретился взглядом с Юс’суром и понял, что не он один догадывается о затаенной тоске Танкреда.

Молчавший уже некоторое время Предок в мерцающем свете свечей казался еще старее. Наконец он поднял голову и заговорил.

– У меня есть один вопрос, – медленно подумал он, обращаясь ко всем сразу.

Как и всякий раз, когда Предок решал высказаться, на нем мгновенно сосредоточилось всеобщее внимание. Юс’сур был так стар, владел таким знанием и тайнами, что все, люди или атамиды, всегда ловили каждое его слово.

– Мы, атамиды, знаем, почему люди хотят нашу планету. Мы знаем это уже давно. Вынужденные бежать со своей Земли, которую они сделали непригодной для жизни, люди захотели завладеть этой , – он сделал жест рукой, обведя им зал и, в широком смысле, всю планету, – для чего им необходимо истребить мой народ. Ситуация простая и вполне понятная .

Описанное столь прозаически, существующее положение дел от этого выглядело еще ужаснее и абсурднее. Опустив глаза, Льето подбирал со стола хлебные крошки. Как и все присутствующие люди, он чувствовал себя неловко. Хотя с присущей ему всем известной деликатностью Юс’сур специально говорил «они», а не «вы», имея в виду людей-захватчиков, все, вольно или невольно посодействовав этой войне, частично ощутили и свою ответственность, а то и соучастие.