Франсуа Баранже - Спаситель мира [litres]

– Однако, – продолжал почтенный Предок, – мы, атамиды, никак не можем понять, как, а главное, почему человеческие существа могли разрушить свой собственный мир до такой степени, что им пришлось искать новый. Если в столь поздний час я не слишком многого прошу, не могли бы вы просветить меня, старика?

Поскольку никто не решался взять на себя краткое изложение истории, Льето, сам не понимая почему, вдруг расхрабрился и, к собственному удивлению, принялся отвечать Юс’суру.

– На Земле… была война. Это что касается того, как . Война разрушила все на нашей планете и сделала ее непригодной для обитания. А вот что касается почему … тут все дело… хм, в недостатке веры. В ту эпоху земные народы были по большей части неверующими, мирянами, а то и откровенно антиклерикалами. Люди жили в мире, где религия была загнана в глубину пустых и обветшалых церквей. Никто больше не подчинялся, хм… ни малейшим моральным ограничениям, все отныне искали только сиюминутных удовольствий, не заботясь о своей душе и…

Льето вдруг осознал, что он в тупике. Эти заученные речи, которыми его пичкали всю жизнь, после изобличений того самого Юс’сура, которому он сейчас отвечал, звучали на редкость фальшиво. Но такова была единственная версия событий, которую он знал, а потому он все более неуверенно продолжал:

– Без морального и духовного маяка, коим является вера, в мире начала править экономика. Новой западной религией стала прибыль, хм, бедные страны… погрязли в фундаментализме различных… еретических культов. Все это завершилось… развязыванием ужасной войны, ядерным и бактериологическим холокостом, посланным Господом Искупителем… – голос огромного фламандца превратился в едва слышный лепет, – из пепла которого вышла Новая христианская империя. С тех пор… каждый знает, что человеческое общество не может обойтись без веры и что… э-э… только религия обеспечивает прочный мир и…

В конце концов он умолк, настолько смущенный, что, не решаясь поднять голову, принялся разглядывать горку хлебных крошек, которую собрал перед собой на столе.

– Разумеется, все это не имеет ничего общего с правдой.

Это высказалась Клотильда. Несмотря на дружеские чувства к Льето, ей не удалось скрыть в голосе нотки презрения, которое внушал ей подобный взгляд на историю.

– Ты действительно думаешь, что можно столь поверхностно объяснить случившееся? Ты правда уверен, что о случившемся больше нечего сказать?

В голосе молодой женщины прозвучала несвойственная ей жесткость. Все беглецы знали о ее особом интересе к истории, так что никто не удивился, когда она вмешалась.

– Не знаю, – хрипло буркнул Льето. – Так нас учили в школе…

Клотильда долго смотрела на солдата, потом как будто смягчилась и покачала головой, словно отвечая на собственные мысли.

– Я понимаю, Льето. Будущим солдатам не читают курс объективной истории. Как будто это последнее, что может понадобиться солдату. Для наших властей история не наука, а политический инструмент. Но я немедленно исправлю это заблуждение.

Сидящий справа от нее Альберик вперил взгляд в пустоту и выглядел явно смущенным неожиданной резкостью своей подруги, однако не попытался ее прервать. В конце концов, Льето был не единственным, кто имел весьма расплывчатое представление о том периоде. Клотильда опустошила свой стакан.

– Так… С чего бы начать? Скажем, где-то с середины двадцать первого века. В то время, устав от войн и варварства, в которые человечество испокон веку погружалось с удивительной регулярностью, если не с порочной готовностью, народы Земли предприняли робкие попытки собраться под единым знаменем, я бы сказала, направить свои взгляды в одну сторону.

– Весьма наивное стремление! – бросил Санш со свойственной ему резкостью, на которую уже никто не обижался.

Подружка Альберика кивнула:

– И правда, крайне наивное. Однако дело пошло, по крайней мере поначалу. Союзные государства постепенно росли, объединяя соседей и дружественные нации, беспрестанно создавая новые культуры или изменяя старые, раздвигая границы и сглаживая разногласия, уменьшая расслоение и наращивая обмены. Разумеется, изначальный импульс основывался на экономических предпосылках, но коммерческие обмены в конце концов позволили народам лучше узнать друг друга и установить более тесные связи. Разумеется, некоторые страны ожесточенно цеплялись за свои границы или же за старые притязания, однако никто не сомневался, что и эти нации рано или поздно присоединятся к союзным. Повсюду идеалисты начали верить в осуществление древней как мир утопии: в конец национализма. Один-единственный народ на земле: человечество.

– И ничего не получилось, – лаконично заметил Паскаль.

Клотильда, боком сидевшая на стуле, слегка обратившись влево, чтобы смотреть на Юс’сура, повернулась к Паскалю и положила ладони на стол.

– Да, – с горечью подтвердила она. – Кому, как не нам с вами, это знать. Первые волнения начались в середине века. Столкнувшись с мощным подъемом всевозможных объединительных сил, сторонники общинных принципов медлили с ответом, но он оказался невероятно жестоким. Многие террористические организации перегруппировались, и в две тысячи пятьдесят пятом году было объявлено о создании международного союза сепаратистов и фундаменталистов, что поставило все нации мира перед новым врагом: Объединенным фронтом освобождения. Акции, предпринимаемые ОФО, отличались все нарастающей жестокостью и применяли весь накопленный теневыми солдатами за многие десятилетия арсенал террора и партизанских войн. Угон самолетов, бомбы в общественных местах, захват заложников, массовые отравления, спонтанные убийства, камикадзе; печально длинный список.

– Я никогда ничего не слышал об ОФО, – задумчиво нахмурившись, вмешался Танкред.

– Ничего странного, – заверила Клотильда. – Упоминания о нем были тщательно изъяты из официальной истории. Это воплощение зла показалось нашим властям слишком двусмысленным. Капиталисты-безбожники и космополиты выглядели куда более действенной страшилкой.

– И никто ничего не мог поделать, чтобы остановить волну террора?

– Ценой ужесточения законов некоторым странам удалось обуздать это явление, другие же, напротив, оказались совершенно неспособны справиться с ситуацией. В две тысячи пятьдесят седьмом году Объединенная Корея столкнулась с широкомасштабной партизанской войной, которая закончилась путчем, позволившим прийти к власти фанатикам из неомаоистского крыла ОФО. В две тысячи пятьдесят восьмом Пакистан попал в руки исламистов Кашура, который, воспользовавшись анархией, царящей в Индии после гражданской войны, аннексировал провинцию Раджастан. В том же году демократическая республика Китай в свою очередь столкнулась с массированным наступлением движения неомаоистов, которое отныне располагало всей материально-технической базой Кореи.