Франсуа Баранже - Спаситель мира [litres]

Вокруг нее, так далеко, как только мог видеть глаз, равнина была черна от сражающихся. Время от времени солдаты-крестоносцы взмывали над толпой благодаря сервомоторам и падали вниз, поливая врагов из Т-фарад или выпуская реактивные снаряды. Летающие атамиды описывали в воздухе широкие круги, прежде чем вихрем спикировать вниз, а лучники, которых они несли на спине, в это время выпускали смертоносные стрелы, пронзавшие крестоносцев. Красные лучи наведения полосовали воздух, а следовавшие за ними ракеты «Акант» взрывались на уровне земли, выбрасывая фонтаны каменных осколков и ошметков плоти. Это была война, и для Клоринды отнюдь не первая. Однако сегодняшняя битва превосходила все, что она видела, а возможно, и все, что ей предстоит когда-либо увидеть.

И тут ее глаза остановились на нем .

В трехстах метрах восточнее ее позиции какой-то человек сражался столь блистательно, что выделялся среди всех. И хотя он был именно человеком, к тому же облаченным в «Вейнер-Ников», бился он не против атамидов. Он наносил удары крестоносцам. Даже если бы Клоринда не узнала его доспехи, она без малейших колебаний поняла бы, кто это.

Он парил над схваткой, шагая по противникам и отражая удары с такой непринужденностью, что казалось, будто остальные движутся в замедленной съемке. Он наносил удары мечом или ребром щита с явным намерением не лишать жизни, если этого можно избежать. Он был как солнце, опаляющее своим огнем всех, кто к нему приближался.

Клоринде пришлось признать, что он великолепен.

Внезапно, затмив парализовавшее ее завороженное восхищение, в ней поднялась буря гнева и страдания.

Он просто предатель! Он отрекся от нашей страсти, разорвал нашу связь, разрушил наше будущее! В нем нет ничего восхитительного!

По ее щекам покатились слезы, уши наполнил чудовищный крик боли. Ее собственный крик.

Подарив Клоринде свою любовь, Танкред наконец придал смысл ее жизни. Забрав эту любовь назад, он не просто отправил молодую женщину обратно в прежнее существование, но отнял у нее само желание жить.

И все это ради чего? Ради стада монстров! Ради защиты гнусных животных! Выходит, в его глазах я значу меньше, чем его дорогие атамиды? Разве бороться за нашу любовь было не так важно, как вступиться за этих неверующих тварей?

Ослепленная слезами, снедаемая невыносимым гневом, Клоринда ди Северо спрыгнула с остова танка и, охваченная столь же внезапным, сколь и смертоносным желанием написать последнюю страницу этой мрачной трагедии, пошла прямо на Танкреда Тарентского.

14:41

Эйфория сменилась унынием. Мы наконец раздобыли искомое доказательство, но никак не могли им воспользоваться. Просто потому, что было слишком поздно.

Скачав запись голограммы разговора папы с Praetor peregrini, мы как можно быстрее вернулись в реальный мир, разумеется задержавшись на несколько секунд, чтобы попрощаться с Нодом.

Я не знал, позволяет ли ему нынешняя стадия развития определять намерения или чувства других, но мне категорически не хотелось, чтобы он вообразил, будто мы встретились с ним лишь для того, чтобы извлечь из него информацию, а заполучив ее, потеряли к нему всякий интерес. Поэтому я пообещал в самом скором времени вернуться, хотя не знал, буду ли в состоянии сдержать обещание, да и вообще, доживу ли до завтрашнего дня. Перед расставанием он напоследок сказал мне:

[КОМУ: АЛЬБЕРИК_ВИЛЬЖЮСТ]

{я_счастлив_узнать_Альберика_не_только_в_форме_волны}>{надеюсь_что_мне_скоро_представится_случай_встретиться_с_другими_человеческими_и/или_атамидскими_существами}

Встретиться с другими человеческими существами… Не уверен, что ему это понравится. Большинство мне подобных не стоят того, чтобы с ними встречаться, ни по-настоящему, ни в «форме волны».

Возвращение в реальность чуть не выбило из меня дух. И дело было не в дезориентации, которой часто подвержены пультовики при выходе из Инфокосма. Нет, я бы сказал, что это скорее был шок от перехода из одной реальности в другую . Органический Инфокосм Нода показался мне не менее осязаемым, чем та большая эллиптическая пещера, в которой я вынырнул.

К несчастью, после нашего возвращения вызванные моим экспериментом восторги продлились недолго. Как только к моим глазам вернулась способность что-либо различать, на одном из экранов пульта я увидел, что великая битва уже началась.

Меня это сразило. Нам не хватило всего одного часа! Если бы эта запись оказалась у нас часом раньше, все сложилось бы иначе.

– Чертово дерьмо! – не выдержал я. – Ну и какой толк, что эта голограмма взрывоопасней водородной бомбы, она ничем нам не поможет теперь, когда бойня в самом разгаре!

– Почему? – тут же вступил Юс’сур.

Хотя сейчас он снова предстал передо мной в виде почтенного старца, но теперь, пообщавшись с его помолодевшим вариантом, я смотрел на него другими глазами. На несколько мгновений у меня даже сложилось странное впечатление, будто я встретил давно потерянного из виду друга детства, который сильно переменился.

– Почему бой мешает вам распространить эти изображения, как вы и намеревались?

Я нервно прижал ладони к вискам. События происходили с такой быстротой, что я с трудом за ними поспевал. К тому же меня одолевало единственное желание: узнать, как дела у Клотильды, которая находилась в оперцентре.

– Потому что их больше некому смотреть, – пояснил я. – Если бы сражение еще не началось, мы могли бы взять под свой контроль Интра-канал или даже распространить запись непосредственно по ИЛС-забралам экзоскелетов. Но сейчас, когда все усилия крестоносцев сосредоточились на бое, никто не будет смотреть.

– А посылать запись после битвы бесполезно, – добавил Паскаль, который стоял, скрестив руки и облокотившись на консоль. – Если сражение дойдет до конца, судьба наших двух народов будет решена, распространим мы доказательство или нет.

– Но мы по-прежнему можем послать эту штуку в экзоскелеты, разве нет? – наивно предположил Колен Фюльбер. – Технически это просто.

– Нет, это ничего не изменит. Солдаты сражаются. Они ни за что не примут входящее сообщение. Кстати, насильно вывести что-то на ИЛС экзоскелета невозможно. Там защитная система, точечно встроенная в каждый «Вейнер» с целью не допустить, чтобы видеоизображение отвлекло взгляд солдата в самый неподходящий момент.

В Котелке установилось тяжелое молчание. Это было трагически нелепо. Столько усилий, и все впустую.

– Вы не должны поддаваться отчаянию, – подумал Юс’сур. – Всегда найдется повод надеяться .

Я чуть было не заявил ему, что сейчас совсем не время для пустых высокопарных фраз, но к чему говорить обидные вещи.