Франсуа Баранже - Спаситель мира [litres]

Ни один звук, кроме далекого гула вентиляции, не нарушал тишину, однако мне казалось, будто я слышу грохот бушующего в восьмистах километрах отсюда боя.

Юс’сур встал и направился к коридору, который вел в его уединенную пещеру. Как ни странно, он, всегда двигавшийся медленно, сейчас будто вдруг заторопился. Это было едва заметно – Юс’сур никогда бы не показался суетливым, – но я-то был уверен. И спросил себя, что же могло заставить его так поспешить в свою келью. Может, потребность остаться одному? Нетрудно представить себе, что существо, наделенное подобными способностями, даже на таком расстоянии должно физически ощущать хаос сражения.

Я смотрел, как он покидает Котелок; горло у меня сжалось, а на сердце было так тяжело из-за нашего провала, что я даже не сумел поблагодарить его за оказанную нам помощь.

– ISM-три-n! – внезапно крикнул Колен.

И как ужаленный, подскочил с кресла.

– Чего? – с недоуменной гримасой отозвался Паскаль. – Ты о чем?

– ISM-три-n! – в крайнем возбуждении повторил Колен. – Голограммный проектор Генштаба! Тот, что в зале командного центра!

– Ну-ну, проектор Генштаба, понятно. А дальше?

– Я работал над его установкой почти сразу после высадки. Это сверхмощная машина, и используют ее далеко не на пределе реальных возможностей! Я знаю, сам его настраивал! И с нашими хакерскими доступами мы точно сумеем взять его под контроль. С такой штукой, клянусь, над Новым Иерусалимом можно показать проекцию размером с собор Святого Петра в Риме! И все ее увидят на многие километры вокруг!

– Ты уверен, что сможешь? – перебил его я, не смея поверить.

– На все сто!

– Это не решает проблему со звуком, – заметил Паскаль. – А без звука вся запись ничего не значит.

– Нет, нет, погоди! – воскликнул я, внезапно поняв, что в глубине тупика, в котором мы оказались, перед нами только что распахнулась дверь. – В Новом Иерусалиме это просто, достаточно взять под контроль репродукторы лагеря. А что до сражающихся на равнине, в отличие от изображения, можно обеспечить проникновение звука в их экзоскелеты. Достаточно сделать вид, будто это сообщение из штаба! Может сработать. Черт подери, должно сработать!

– Погоди, не горячись, – притормозил меня Паскаль, настроенный еще более скептически, чем обычно. – ISM-три… что-то там, короче, эта чертова машина находится внутри Генштаба. Как же вы собираетесь проецировать что бы то ни было над равниной? Потолок-то не прозрачный, пропади он пропадом!

– Есть у меня одна мыслишка, – с легкой улыбкой бросил Колен.

14:45

Танкред выдохся. Тело заливал пот, который экзоскелет постоянно впитывал и отправлял в специальный резервуар на спине.

Танкред сосредоточенно следил за ходом сражений. И то, что он видел, ему не нравилось. Для Великой армии Акии ситуация складывалась плохо.

Однако бунт войск Боэмунда внушил атамидам настоящую надежду. Семьдесят пять тысяч человек – более трех дивизий! – как минимум; этого, конечно, недостаточно, чтобы изменить ход войны, но все же весьма существенно. Все, что может уравнять силы, должно быть принято с благодарностью.

А ведь при первых столкновениях чаша весов склонялась скорее в пользу численного превосходства, то есть атамидов. Крестоносцы казались подавленными, даже раздавленными огромным количеством воинов, хлынувших на равнину, а потом еще и потрясенными яростью, с какой те сражались. Однако, пусть слегка уступая в численности, войска Новой христианской империи неизмеримо превосходили атамидов технологически. Мало-помалу к крестоносцам вернулась уверенность, которой им не хватало в начале схватки.

И теперь линия фронта уже не продвигалась к Новому Иерусалиму и даже не оставалась на месте, как было последние двадцать минут, она откатывалась назад! Атамидские воины медленно, но верно отступали в глубину равнины. Хотя в отдельных зонах сражение как бы застыло на прежних позициях, Танкред знал, что большинство атамидов сдают позиции.

В ушах затрещал голос Льето:

– Льето Танкреду! Льето Танкреду!

Экс-лейтенант уже давно потерял гиганта-фламандца из виду. Какое облегчение узнать, что тот еще жив.

– Перехватчики попытались совершить самоубийственный вылет на западе Нового Иерусалима! Повторяю, несколько Н-шесть попытались совершить самоубийственный вылет на западе! Прежде чем их сбили, они сбросили импульсные бомбы горизонтального действия, это чудовищная бойня! И люди, и атамиды, все полегли, они там, в штабе, совсем потеряли голову! Господи, надо что-то делать!

Танкред догадывался, что у Льето на уме; он намекал на использование их собственных импульсных снарядов, тех, которые неожиданно попали им в руки при захвате транспортной колонны крестоносцев. Но Танкред не мог решиться, это было бы… аморально.

– Пока… нет, – пробормотал он, чувствуя неловкость. – Пока нет.

– Почему? – выкрикнул Льето. – Хочешь дождаться, пока ни одного атамида не останется в живых? Почему не сейчас? Они-то их сбрасывают!

Танкред знал, что если бы он сам, как его друг, стал свидетелем безжалостного массового убийства, то не был бы столь щепетилен. Однако он знал и другое: отдав подобный приказ, он лишится последних остатков человечности. Но могут ли атамиды позволить себе роскошь дожидаться, пока их верховный вождь решит, что пробил час прибегнуть к последнему средству? По всей видимости, Роберт де Монтгомери таких колебаний не ведал.

А, к дьяволу лицемерие! Не существует никакого военного кодекса чести! Это все лишь бойня, от начала и до конца! Так называемое искусство войны всегда было жемчужным ожерельем, надетым на свинью!

В глубокой печали он уже собрался было связаться с оперцентром и отдать постыдный приказ, когда внезапно в поле его зрения справа возникла какая-то мчавшаяся прямо на него фигура. У Танкреда едва хватило времени поднять щит, как воин уже оказался рядом и с невероятной быстротой нанес ему удар копьем. Руку Танкреда, хоть и защищенную щитом, отбросило назад, плечо болезненно вывернулось.

Не медля, он продолжил движение, всем телом уйдя в поворот вместо того, чтобы выбросить руку вперед. Таким образом он получил возможность нанести встречный удар мечом, не потеряв и доли секунды. Но к его большому удивлению, нападающий предупредил его маневр, как бы безупречно он ни был выполнен, и меч наткнулся на щит.

Танкред сразу понял, что вступил в схватку с другим метавоином. Только Класс Четыре способен реагировать так быстро. Хотя удар и заставил противника отступить, тот нашел в себе силы выбросить правую ногу, и боковой удар чуть ниже солнечного сплетения откинул нормандца назад. Он потерял равновесие и начал падать.