Франсуа Баранже - Спаситель мира [litres]

Не обращая внимания на боль, терзающую раненую ногу, он изо всех сил посылает меч вперед. Такой выпад крайне сложно исполнить; он требует невероятной силы и точности, только уверенное чутье способно точно направить меч, чтобы лезвие легло плашмя. Но Танкред Тарентский не случайно был легендой среди бойцов, его оружие вонзилось прямо в грудь «Вейнера» противника и пробило семтак. Скорость удара была такова, что острие вышло из спины, отбросив назад кровавую взвесь.

Слишком удивленный, чтобы остановить свое движение, другой воин все-таки сделал выпад копьем в сторону Танкреда, но жизнь уже начала покидать его, и атака была лишена силы. Танкред без труда уклонился от клинка. Его противник стоял неподвижно, будто оцепенев, и смотрел на пронзившее его насквозь оружие, и вдруг покачнулся.

– Танкред … – произнес далекий голос по общему каналу.

Танкред мгновенно заледенел. Земля разверзлась под ним, вся равнина, провалившись внутрь себя и распавшись с апокалиптическим грохотом, ушла из-под ног; температура вокруг него снова подскочила, достигнув верхнего пика, потоки лавы изверглись в его экзоскелет, а голоса сирен, возвещающих конец света, разорвали барабанные перепонки.

На какое-то мгновение ему показалось, что крестоносцы ударами с орбиты решили превратить равнину в оплавленное стекло и что он пылает. Но нет, равнина была на месте, и бойцы тоже.

Просто он только что понял, кто его противник.

Он хотел закричать, но не мог издать ни звука. Чувствуя, что задыхается, он втянул шлем.

Тот, другой, перестал качаться и рухнул навзничь. Одним прыжком Танкред оказался рядом с ним и бросился на колени, постаравшись смягчить падение руками. Он не стал вытаскивать торчащий из тела меч: пока лезвие остается в ране, оно сдерживает кровотечение. Дрожащей рукой он нащупал клапан срочного открытия на спине «Вейнера», надеясь, что тот еще работает. Забрало втянулось, шлем обнажил окровавленное лицо Клоринды. Ее глаза уже были закрыты.

– НЕТ! – хрипло крикнул Танкред. – НЕТ!

Слезы застилали глаза, подбородок дрожал. Он желал лишь одного – умереть на месте, сейчас же. Его рука судорожно гладила волосы молодой женщины.

– Клоринда, любовь моя! – невнятно пробормотал он. – Почему? Почему ты не сказала, что это ты? Почему?

Метавоительница приподняла веки. Ее глаза, вначале безумные, наконец нашли Танкреда и сосредоточились на его лице.

– Ты жива! – воскликнул он, почти смеясь. – Спасибо, Господи! Я отнесу тебя в Новый Иерусалим. Нанохиры в госпитале тебя спасут, я уверен!

– Тан… кред…

Изо рта несчастной выплеснулась волна крови, не дав ей продолжить.

– Нет, любовь моя, не говори, береги силы, я отнесу тебя туда, где тебе помогут.

Не обращая внимания на раненую ногу, он выпрямился и попытался устоять на ногах, чтобы поднять тело молодой женщины. Но в экзоскелете оно весит слишком много.

– Танкред… – в конце концов удалось ей выговорить. – Бесполезно… ты сам знаешь…

– Нет! Нет! Ни за что, я не дам тебе умереть, я позову Льето, он принесет медблок и…

– Танкред… нет… пожалуйста…

– Но почему? Почему ты ничего не сказала?..

Рыдания прервали его голос. Клоринда на мгновение прикрыла глаза, словно от нее требовалось неимоверное усилие, чтобы держать их открытыми. Потом ее веки снова приподнялись.

– Это не важно, Танкред… Так лучше…

– Нет, как ты можешь так говорить?

– Потому что… я снова счастлива, любовь моя… Я опять увидела тебя… в последний раз… И теперь я знаю, что ты меня еще любишь…

– Я никогда не переставал любить тебя…

– Я знаю… Я была тебя недостойна…

Голос Танкреда сорвался:

– Не говори так…

– Я любила тебя… как никто никогда никого не полюбит…

Внезапно Танкред услышал тревожный сигнал критических жизненных показателей. Экзоскелет Клоринды больше не может поддерживать минимальный уровень жизненных функций.

– Нет… – еле слышно пробормотал Танкред.

Тревожный сигнал стал пронзительным.

– Не… забывай меня… – выдохнула она. Сигнал тревоги смолк.

Клоринды не стало.

Танкреда словно разрывало изнутри, сверхъестественная сила сжимала сердце. Он завопил. Крик боли был так ужасен, так громок и страшен, что прекратилось сражение вокруг. Все взгляды обратились на человека, который выл от невообразимой боли, какую не могла причинить ни одна физическая рана.

Именно в это мгновение небеса прорезала ослепительная молния. Молния, за которой не последовало раскатов грома. Бо́льшая часть сражающихся в удивлении прекратила бой, все подняли головы к исполинскому полотну, разворачивающемуся над Новым Иерусалимом. Сперва возник один титан стометровой высоты, потом второй.

Первый сидел на троне размером с кафедральный собор, который казался расположенным прямо на краю лагеря крестоносцев, второй стоял перед ним на коленях, почти на другом краю плато.

И тут Урбан IX начал говорить.

15:33

Овладевшее мной крайнее возбуждение достигло такого пароксизма, что я испугался, как бы не сдало сердце.

– Сработало, – прерывисто дыша, прошептал Паскаль. – Господи, сработало…

Я не знал, бьется ли его сердце о ребра с той же силой, как мое, но его состояние выдавал дрожащий голос. Мы все сгрудились перед видеопанелями пульта в Котелке, Колен по-прежнему сидел за клавиатурой. Изображения с камер наблюдения в Новом Иерусалиме, как и с «Вейнеров» крестоносцев на равнине, показывали одно и то же: ISM-3n прекрасно справился с задачей, он проецировал нашу голографическую запись в воздухе над полем боя.

Запрограммировать взлом, чтобы взять под контроль проектор, было плевым делом. Предполагаю, что создателям систем безопасности просто в голову не приходило, что кому-то может понадобиться залезть в эту машину. Меня скорее тревожила бомбардировка крыши Генштаба язе’эрами: при всей ее необходимости, осуществить такую операцию было крайне сложно. На данный момент я еще не знал, сколько летунов погибло при пересечении защитного периметра Нового Иерусалима; в любом случае некоторым удалось добраться до цели и сбросить гранаты.

Теперь оставалось только надеяться, что осколки свода не вывели из строя сам ISM-3n: без него все остальное теряло смысл. По словам Колена, в верхней части аппарата находится огромная линза, толщина которой вполне может противостоять падению обломков, а ее выпуклость не даст им скопиться. И он явно не ошибся.

От огромного облегчения я несколько раз крепко хлопнул его по спине, пока на экранах пульта мы наблюдали за результатом наших подвигов.

– Поверить не могу, что картинка получилась такой большой! – со смехом воскликнул Сильвио. – E’quasi magico! [51]