Франсуа Баранже - Спаситель мира [litres]

Как я и предполагал, Танкред был в душевых: он пытался помыться, пользуясь системой, которую мы наладили, чтобы обеспечить каждого приемлемым уровнем гигиены. В данном случае сложность была не в том, чтобы установить души, и не в количестве горячей воды – наши альвеолярные батареи давали нам больше энергии, чем мы могли потребить – а просто в самой воде. Даже когда мы увеличили напор, ее все равно не хватало, чтобы позволить сотне человек ежедневное мытье. Пришлось наложить ограничения и даже прибегнуть к вторичному использованию очищенной воды.

Я поздоровался с Танкредом, вежливо осведомился, как прошла ночь, потом вкратце описал зрелище снежного покрова, которое он пропустил. Наконец, не слишком скрывая нетерпение, я перешел к причине, по которой к нему явился.

– Скажи, Танкред, предложение, которое вы нам вчера сделали, насчет того, чтобы научить нас сражаться…

– Ну? – спросил он, вытирая волосы полотенцем.

– Вы это серьезно?

– Конечно серьезно.

– И когда можно приступить?

– Да хоть сейчас, если хочешь.

– Потрясающе! Ну, вы все-таки сперва спокойно позавтракайте.

– Ты сама доброта, – подмигнув, заметил Танкред.

Итак, меньше чем через два часа двое элитных воинов-дезертиров уже давали нам, беглецам и бывшим насильно мобилизованным, наш первый урок военной премудрости.

Танкред и Льето по очереди обучали группы по двадцать человек азам владения винтовкой Т-фарад, универсальным оружием современного солдата. Тот факт, что мы сумели украсть достаточно оружия, чтобы его хватило на всех беглецов, разумеется, еще не делал из нас опытных вояк. Отнюдь. Потребуется не один час тренировок, пока каждый из нас окажется наконец в состоянии более-менее уверенно обращаться с этим смертоносным агрегатом.

Чтобы защититься от солнца, а главное, от возможного визита самолета-перехватчика, мы натянули тенты и камуфляжные сети над плоской площадкой, служившей стрельбищем. Завороженный зрелищем инженеров, по большей части антимилитаристов, которые из кожи вон лезли, пытаясь стать солдатами, я устроился в сторонке, стараясь ничего не упустить. Скоро придет моя очередь.

Я размышлял о вчерашнем споре, в котором Абель Дорон позволил себе крайне неуместное замечание в адрес Танкреда. Я был уверен, что экс-лейтенант, хоть и сохранил непроницаемый вид, почувствовал себя глубоко задетым. Этот эпизод выявил один фактор, которому я прежде не уделял достаточно внимания: растущее влияние Игнасио Дестраньи, в том числе даже на членов нашего штаба. В последнее время я часто видел, как эта парочка что-то обсуждала, – правда, пока никому не запрещалось общаться с нашим механиком. И тем не менее вчерашнее замечание Абеля – это типичное высказывание Игнасио. Я бы узнал из тысячи его манеру выискивать и всячески выпячивать все самое негативное, дискредитировать любое суждение, обвиняя в злонамеренности.

И все же следовало признать, что под конец разговора Танкред повел себя странно, когда заявил, что мы должны выступить против этой войны. Мне и самому было трудно воспринять его слова всерьез. Выступить против чего, по сути? Против баронов-крестоносцев? Против армии, состоящей из миллиона человек? Я поддержал его, только чтобы помешать марионетке Игнасио выбить Танкреда из колеи, но совершенно не понимал, куда он клонит.

А еще, чтобы уж быть до конца честным, я поддержал его потому, что он возродил в моем сердце давно покинувшую меня надежду. Надежду вновь увидеть мою семью. Гийеметту и папу. Если он действительно думает, что у нас есть шанс, пусть мизерный, заставить армию вернуть нас домой, то я готов сделать все, что он только попросит. Вместе с тем для меня стало огромным облегчением почувствовать возможность опереться на кого-то!

Проведя со своей группой всю серию упражнений в стрельбе, Танкред передал эстафету товарищу по оружию, пока следующие двадцать бесшипников занимали место первых. Оба солдата отложили в сторону боевые экзоскелеты и остались в простых коричневых брюках, стянутых в щиколотках ремешками, и просторных белых полотняных рубашках без ворота.

Махнув рукой, я подозвал Танкреда. Он подошел и прислонился к одному из столбов, между которыми мы натянули тенты. Потные разводы проступили темными пятнами у него под мышками и вокруг шеи. Было уже очень жарко.

– Ну и как? – лаконично поинтересовался я.

Нормандец покачал головой слева направо и поджал губы.

– Что, так плохо? – всполошился я.

Он усмехнулся:

– Нет-нет, не волнуйся. Они стреляют не хуже, чем обычные новички. Несколько десятков часов тренировок, и они смогут чаще попадать в цель.

– Тем лучше. Не то чтобы я так радовался, что каждый из нас станет экспертом в обращении с оружием, но совершенно очевидно, что мы должны быть готовы ко всему.

– Мы живем в смутное время, – с долей фатализма заметил Танкред. – И нельзя делать вид, что не понимаешь этого.

Я кивнул. Так гласил простой здравый смысл.

В этот момент из пещеры, щурясь, вышел Паскаль, который терпеть не мог рано вставать, и засеменил к нам, торопясь оказаться в тени.

– Как удачно, что вы вместе, – заявил он без всякого вступления, – я как раз хотел поговорить с вами обоими.

– О чем? – спросил я.

– О вчерашнем обсуждении.

Решительно весь мир ударился в размышления. Он обратился к Танкреду:

– Ты правда думаешь, что мы сможем напасть на армию крестоносцев? Я знаю, что вопрос звучит глупо, вот почему и не хотел говорить при всех. Но ты же метавоин, может, это все меняет, верно?

– Задать вопрос никогда не глупо, – заметил Танкред без всякой снисходительности. – Я вовсе не говорил о нападении на армию крестоносцев. Я только сказал, что лучше сражаться, а не ждать, чем все закончится. Разумеется, мы не можем противостоять им в одиночку.

– Это очевидно, – вмешался я, – но откуда ждать помощи? Разве что идти на поклон к атамидам!

– Вступить в союз с этими монстрами? – воскликнул потрясенный Паскаль. – Надеюсь, ты шутишь!

Танкред неодобрительно нахмурился. Я без труда угадал его мысли. Я и сам часто удивлялся тому, что насильно мобилизованные разделяют мнения любого служаки.

Позади нас затрещал залп Т-фарад: Льето приступил к уроку.

– А ведь они стали бы нашими естественными союзниками, – помолчав, заметил Танкред. – В силу старого как мир принципа: враги моих врагов – мои друзья. Однако я не понимаю, как создать такой союз. Слишком многое нас разделяет.

Паскаль глянул на него, как на буйнопомешанного. Простое предположение , что подобный союз возможен, казалось ему полным бредом.

– С другой стороны, – продолжал Танкред, – мы, возможно, могли бы настроить войска против их командиров, убедить перейти на нашу сторону.